Инженер, подхлестнутый этими мыслями, быстро пробежал последние ступени лестницы.
— Открывайте скорее дверь! — бросил он через плечо Зарубину. — Ключ в правом кармане пиджака.
Но не успел журналист вытащить ключ, как дверь открылась и они столкнулись с той женщиной, которую Зарубин видел в окне веранды.
— Батюшки! Что же это такое, Алеша? — испуганно застыла она на пороге.
— Мама, приготовь, пожалуйста, поскорее воду, чистую тряпку, бинт…
Трофимов осторожно положил раненую собаку на коврик, а сам кинулся на веранду, где стоял письменный стол.
Торопливо один за другим выдвигал он ящики. «Нет, все на месте. Не успели. Молодец, Атаман! А я-то шляпа! Держу такое у себя!..»
Инженер торопливо набрал номер телефона:
— Капитана Винокурова…
Когда Трофимов вернулся в переднюю, к перевязке было все готово. Атаман неподвижно лежал на потемневшем от крови коврике.
— Ничего, Атаман, крепись. Сейчас мы тебя забинтуем, а завтра придет врач. Поправишься! — ласково говорил Трофимов, как будто перед ним была не собака, а человек. Пес жалобно и виновато смотрел на хозяина и пытался лизнуть ему руку.
Когда перевязка была окончена, Алексей Петрович унес забинтованную собаку. Мать Трофимова, подавленная происшедшим, молча стояла в передней.
Чувствуя, что дольше оставаться в чужой квартире при создавшихся обстоятельствах как-то неловко, Зарубин прикидывал в уме, как бы ему уйти. Он уже стал было снимать с вешалки свою шляпу, но тут вернулся Трофимов.
— Не думаете ли вы, Павел Константинович, сбежать от нас? — Круглое, широкое лицо Трофимова осветилось приветливой улыбкой. — Ничего у вас не выйдет… Да! Я и забыл вас познакомить со своей матерью. Мама, это Павел Константинович, писатель.
— Ну, какой я писатель, — смутился журналист, пожимая широкую, немного загрубевшую ладонь матери Трофимова. — Я всего лишь корреспондент газеты и то еще как следует не освоил это дело.
— Вы не скромничайте, Павел Константинович, — обернулся Трофимов, перекидывая через плечо полотенце, — я читал сборник ваших очерков и рассказов. Совсем неплохо написано.
Зарубин еще больше смутился, вспомнив разносную статью одного критика, назвавшего его первый сборничек очерков и рассказов, изданный год назад, «сомнительной пробой пера».
— Это очень хорошо. Чувствуйте себя как дома, — просто сказала мать Трофимова. — Вы, наверное, недавно в Приморске?
— Да, всего несколько дней.
— То-то я вижу, загар к вам еще не пристал. Проходите сюда, — указала она на дверь, в которой скрылся Трофимов, — освежитесь холодной водой. Вот вам полотенце.
