«Как много народу!» — удивлялся Нипилынкив.
— Здравствуйте! — непрестанно мотал он головой каждому прохожему. И на малахае согласно кивали яркие кисточки из крашеных хвостиков горностая. Для верности добавлял по-корякски: — Амто!
— Амто! Мэй! — улыбались люди: они понимали, что этот парнишка с оленьим арканом — чаутом на плече только-только приехал из тундры.
Но вдруг Нипилынкив остолбенел. Прямо на него бежал какой-то невиданный зверь-коротышка: толстый, белобрысый, нос обрубком, а хвост вьюном извивается.
Нипилынкив сорвал с плеча чаут, широко размахнулся.
Вз-зззс! — просвистела ремённая петля и опоясала «зверя».
«Вз-зжж!» — в тон ей заверещал тот, увлекая за собой охотника.
Но Нипилынкив чаут не выпускает. Да ещё строжится:
— Хыр! Хыр!
Собачья свора подняла лай.
Сбежался народ. А как подойти? Ведь собаки ездовые разорвут.
— Брось чаут, брось! Это же обыкновенная свинья!
Откуда знать Нипилынкиву, что такое свинья, — в тундре их нет. Все кричат, а малыш удивляется: «Зачем же отпускать добычу?»
На крыльцо выбежал привлечённый шумом отец. Он и выручил «невиданного зверя».
Поселился Нипилынкив в школьном интернате, в большом тёплом доме, с высоким прямым потолком, со стеклянными окнами и горячими печами, с белоснежными постелями. Радоваться бы! Но его одолевала тоска, особенно весной. Комнаты интерната становились душными, тесными. И он бежал за село, часами простаивал, вглядываясь в далёкие белые горы О-юю. За ними — тундра.
Чтобы Нипилынкив меньше скучал по дому, дедушка даже послал ему щенка — Лангенька.
В мае, обычно накануне первого разлива рек, за учениками приезжали родители, забирали с собой на лето в тундру. И Нипилынкив уже трижды покидал интернат на летние каникулы. Но нынче отец почему-то задержался. Нипилынкиву давно выдали дорожную меховую одежду и табель с отметками, а отца нет и нет. Нипилынкив хитрил сам с собой: укорачивал неделю, считая её через «послезавтра» — понедельник, среда, суббота. Средние дни пропускал, а воскресенье вовсе не принимал во внимание — пустой день, выходных в тундре не бывает: стадо надо охранять всегда, волки отдых не признают.
На этот раз Нипилынкиву было трудно ждать ещё и потому, что по всем предметам заработал четвёрки, а по арифметике далее пятёрку. Ему хотелось скорее эти отметки показать матери, и дедушке, и бабушке — чичине; она скажет, что четвёрки очень похожи на маленьких скачущих олешек, тех самых, которых вышила за зиму на новых торбасах для Нипилынкива. После этих слов чичине полезет в угол яранги и на груды шкур, упряжи, арканов и другого пастушеского скарба достанет эти торбаса — красивые, расшитые пёстрым бисером, коричневыми и белыми кожаными квадратиками, а по самому верху голенищ скачущими красными оленятами.
