— Глупый Чарли! Женщине не может не нравиться, когда мужчина восхищается её телом.
— Помнится, кто-то мне об этом рассказывал…
— Да ну?!
— Чтоб мне провалиться! Но это было так давно, что я уже не помню подробностей.
— Придется мне освежить твою память.
— Тогда миллионы мужчин с острой памятью сдохнут от зависти!
— Мне наплевать на миллионы других мужчин! Хотя без них было бы невыносимо скучно.
— Ты умеешь быть женщиной, — сказал Боксон, когда Катрин обняла его. Я говорю не о сексе, его техника — ещё не самое главное. Нет, ты просто знаешь, как и что нужно мужчине. Вот ты сейчас всего лишь обняла меня — а ведь именно это мне и было нужно…
— Ты очень хороший, Чарли…
— Просто я люблю тебя, темноглазая женщина…
…В полдень Боксон вышел на улицу к газетному киоску. На первой странице скандального таблоида «Молва» выделялся огромный заголовок: «Наша Катрин и палач Анголы». На развороте — несколько фотографий: Катрин Кольери на сцене Карнеги-холла, Боксон с бутылкой виски на фоне горящего грузовика, перебинтованный чернокожий мальчик, которому взрывом мины оторвало обе руки, Боксон и Кольери в парке Версаля, и они же — на крыльце китайского ресторана. Прилагаемая статья была выдержана в надрывно-истерических тонах.
Менее скандальные газеты тоже вынесли событие на первую полосу, но заголовки были более сдержанны. Боксону больше всего понравился заголовок из «Либерасьон»: «Её легионер», с намеком на известную песню Эдит Пиаф. Он купил и другие газеты.
— У тебя убийственный вид из окна и почему-то нет африканских сувениров, — такими словами встретила его Катрин, глядя на глухую кирпичную стену дома напротив. — Здесь раньше была комната горничной, да?
— В моей пещере нет окон, — ответил Боксон. — У меня только запасные выходы. А африканские сувениры крайне опасны для белых — сенегальцы однажды мне рассказали, что в маски и статуэтки местные колдуны вселяют злых духов, и купивший сувениры турист, вернувшись домой, болеет и умирает от малопонятной и неизлечимой болезни. Я поверил сенегальцам. Кстати, представь себе, Кемпбелл не ошибся — мы с тобой в газетах!
Она полистала страницы, задержав внимание на военных фотографиях Боксона.
— А ты не лишен позёрства!
— Это не позерство, это жизнь на сто десять процентов. Я не виноват, что обыватели не могут мне простить серость своего существования.
Катрин остановилась на статье про палача Анголы.
— Это тоже жизнь на сто десять процентов?
— Это больше, чем просто жизнь. Это — её изнанка.
