Ещё заметил, что форма у конвоира новенькая, даже не глаженая ни разу, похоже, и одна петлица пришита не слишком аккуратно. Что даёт мне это знание — пока не знаю, но такая небрежность выбивается из образа. Или это специально сделано, чтобы мне голову заморочить? Да ну на! Нафига такие заморочки? Отпускать меня никто не собирается, поскольку прекрасно понимают, что никто им этого похищения не простит.
Шли мы недолго, метров двадцать всего. За это время насчитал четыре камеры по правую руку, без явных признаков жизни. Пятая по счёту дверь оказалась нужной нам, за ней обнаружился кабинет, точная копия моей камеры, только вместо топчана в центре обнаружился стол с табуреткой для допрашиваемого и мягкий стул для начальства. Скромно и без излишеств. Зато теперь я точно знаю, что это не бандиты и не урки. Не в их стиле. Одним вариантом меньше.
Через минуту появился следователь. Грузный седой мужик в сером костюме, с фигурой борца и характерными сломанными ушами.
— Полковник Гогоберидзе. Комитет государственной безопасности СССР. Занимаюсь вашим делом, гражданин Морозов, — гость говорил резкими рубленными фразами, с сильным грузинским акцентом, который не спутаешь ни с каким другим. Насколько я знаю, избавится от такого акцента невозможно, даже если ты многие десятилетия живёшь в России. Как объяснял мне в свое время знакомый ЛОР-врач, кавказец, кстати: грузинская речь физически немного изменяет строение гортани и речевых связок. Поверить в это трудно, но акцент действительно почти невозможно убрать.
— Уже гражданин? Позвольте уточнить, а решение суда о моем аресте у вас есть?
— В СССР для задержания подозреваемого не нужно решение суда. Или вы хотите сразу признаться, что иностранный гражданин?
— И все-таки? Вы прокурор, дознаватель или следователь? Удостоверение вы не предъявили, постановления об аресте у вас нет, почему я должен верить вам на слово? У нас правовое государство или где?
— Вы обвиняетесь в государственной измене. Ваше дело рассматривается в особом уголовном порядке.
— Адвоката, так понимаю, не будет?
— Чистосердечное раскаяние и помощь следствию могут облегчить вашу участь, — вопрос об адвокате полковник проигнорировал. — Вы готовы сделать признание?
— Боюсь спросить, в чем именно? В том, что работаю на уругвайскую разведку?
— Для начала — кто вы такой, и где находится настоящий гражданин Морозов?
— Гкхм, — меньше всего ожидал, что придётся доказывать, что я не верблюд. — Вы ничего не путаете? Откуда вообще такая безумная идея появилась? Что я — это не я?
