— Смотри! — Он показал пальцем на разбитую красную «девятку», стоявшую во дворе. С надписью «хуй» на капоте.
— Что?
— Вот моя машина, — сказал толстяк. — Я её тут недавно отрихтовал.
— Я видел.
— Ладно. А то я решил, что ты меня с кем-то спутал.
Он отложил ножку табуретки, заглянул в холодильник, долго там что-то выбирал, но так и не выбрал.
— Одолжишь до завтра? — спросил Бобровский.
Толстяк взял со стола кота и прижал к груди. Потом поцеловал.
— Забирай хоть совсем. Нам с Мотей она не нужна. Правда, Мотя?
Кот резко вырвался и убежал.
— Тьфу, пидор! Никакой благодарности у этих гадов. Ссут все в раковину.
Он снова заглянул в холодильник, достал банку морской капусты и начал есть пальцами. Бобровского замутило.
— На двери висело объявление, — сказал толстяк, жуя. — Знаешь, что там было написано?
— Что? Оставь надежду, всяк сюда входящий? — сказал Бобровский.
Толстяк задумался.
— Нет. Но звучит неплохо. Это из кино?
— Не знаю. В одном городе видел, написано на въезде.
— А я вот написал, что прежде чем нажать звонок, хорошенько подумай, действительно ли тебе это нужно.
Бобровский покивал.
— Да, да, мне нужно. Очень нужно.
Толстяк убрал капусту в холодильник. Выглянул в окно.
— Ну, забирай, забирай, говорю. Это мёртвый хлам.
— Мне только на вечер.
— Побомбить, что ли, решил?
— Раньше я бомбил, — сказал Бобровский. — Лет десять назад. А потом машину угнали.
— Кто?
— Не знаю. Правда, была одна девушка.
— Красивая?
— Не помню. Сумасшедшая. Она говорила, что я её изнасиловал в той машине.
— Так, — сказал толстяк. — Продолжай. Это ты был?
— Конечно нет. Наверно, угонщики. А может быть, это ей всё почудилось.
Бобровский не знал, зачем это всё рассказывает. Он умолк. Достал из кармана чашку и стал вертеть в руках.
— У тебя чашка в кармане, — сказал толстяк и начал смеяться.
Он долго смеялся, закрыв лицо руками. Потом успокоился, смахнул набежавшие слёзы.
— Ох, вот так номер! Говоришь, девица была сумасшедшая? А ты сам-то не сумасшедший?
Прибежал рыжий кот и запрыгнул на стол. Толстяк показал на него пальцем.
— Вот смотри. Эти коты как бабы. Я его хотел приласкать. Он меня оцарапал. Но виноватым себя чувствую опять же я. Ты любишь котов?
— Да, — сказал Бобровский. — Коты мне нравятся.
— А у тебя есть кот?
— Нет.
— Почему?
— У жены была аллергия.
— Я свою выгнал, — сказал толстяк. — Гнал по улице и бил ремнём по жопе.
Бобровский молчал.
— Как тебя зовут?
— Алексей.
— Надо же. Меня тоже.
Толстяк протянул руку. Бобровский пожал.
