Он написал Бобровскому адрес. А потом набрал номер Кристины.
— Ты занята? — спросил Игнатьев.
— Я была у врача. Случилось кое-что очень плохое. Надо поговорить.
— Потом, потом. Я работаю. Слушай, к тебе сейчас один мудак приедет, отдашь ему мои вещи.
— Какие вещи?
— Ты дура, что ли? Я у тебя в кладовке оставил мешок. Забыла?
— Вспомнила, — сказала Кристина.
— Ты в него заглядывала?
— А надо было?
— Нет. Там ничего интересного.
Игнатьев увидел, как из подъезда вышла медсестра. Сначала она осторожно выглянула, осмотрелась, постояла у двери и припустила быстрым шагом через двор.
— Всё! — рявкнул Игнатьев. — Мне пора.
Он нажал отбой, взял банку и вылез из машины. Медсестра уже шла по дорожке. «Сука, вышла раньше! И как рванула!» — Игнатьев побежал догонять. Он приблизился к ней. Оставалось метров десять. Игнатьев осторожно снял крышку и сунул в карман, из банки пошёл легкий дымок. От возбуждения его слегка затрясло. И тут сзади окликнули:
— Эй, гной!
Замедляя шаг, Игнатьев оглянулся и успел увидеть мрачного крепыша в чёрной футболке с какой-то надписью. Крепыш выбросил прямой короткий удар в подбородок Игнатьеву. Бывший омоновец успел услышать хруст своей челюсти и почувствовать резкую боль, расколовшую лицо на две части. Он попятился, оступился и вылил себе на голову всё, что было в банке. Медсестра завизжала. А что происходило дальше, Игнатьев не видел и не слышал. Ослепший и оглохший, с горящей головой, он побежал, не разбирая дороги. Промчался через двор и упал рядом с мусорными баками у распределительной будки.
«Нихуя себе, — подумал Митин. — Ну ни хуя ж себе!»
Дверь открыл неопрятный толстяк лет сорока. От него несло перегаром, табаком и чем-то вроде протухшей квашеной капусты. Белая футболка была обляпана пятнами кетчупа и горчицы. В руке толстяк держал ножку табуретки.
— Ты кто? — спросил толстяк. — Ты что, не видел объявление на двери?
— Нет здесь никакого объявления, — ответил Бобровский.
Толстяк выглянул и осмотрел дверь.
— Было. Кто-то содрал. Ладно, хер с ним.
— Я живу в соседнем подъезде, — сказал Бобровский.
— И что?
— Хочу одолжить твою машину до завтра.
Толстяк осмотрел обувь Бобровского. Потом лицо.
— Зайди.
Бобровский зашёл в прихожую. На коврике лежал рыжий кот. Ещё один кот, белый, с чёрными пятнами, вытянулся рядом с вешалкой.
— За мной, — сказал толстяк.
Они прошли на кухню. Здесь тоже были коты. Двое лежали на стуле, в обнимку, белый и чёрный. Ещё один рыжий лежал на столе. Толстяк подвёл Бобровского к окну.
