В один прекрасный день вся твоя рабочая одежда исчезла. Ничего не осталось. Ни туфель на каблуках. Ни юбок.
Ни блузок.
Ты взорвалась. Когда отец вошел в дом, ты начала кричать на него. Он замер. Просто стоял и слушал с выражением убийственного спокойствия на лице. Затем он сказал тебе, что продал твою одежду. Сказал, что продал твою машину, потому что не смог починить ее, а у тебя было недостаточно денег, чтобы оставлять ее в мастерской. Что тебе не было смысла продолжать работать.
Ты хлопнула ладонями по кухонной столешнице.
– Это не твое решение!
И тогда отец склонил голову и прищурил глаза. Распрямив спину, он медленно подошел к тому месту, где стояла ты.
– Все, что касается моего дома – мое решение, – сказал он, а его дыхание обожгло твою щеку.
Эта фраза прозвучала почти как дразнящий шепот. Но она таковой не являлась. Это было рычание.
В тот момент выражение твоих глаз изменилось. Ты внимательно всмотрелась в его лицо, и они вдруг загорелись – ты его узнала. Я видела этого человека впервые, но ты – нет. И именно его ты высматривала все эти месяцы, его ты пыталась разглядеть, но потом забыла, что он был рядом. Ты перестала смотреть. Но в тот момент ты увидела.
Ты не кричала. Твой голос зазвучал под стать его – низкий, сумеречно-тихий.
– Думаю, тебе пора уходить.
– Ты думаешь… мне пора уходить. Дай-ка я тебе расскажу, что думаю я…
Он провел кончиками пальцев вверх по твоей руке, вверх по шее, а потом один, два, три, четыре его пальца сомкнулись на твоем горле и сжались. Ты стала неуклюже хватать его за руки, пытаясь отцепить их от шеи.
– Я думаю, что тебе следует быть хорошей девочкой и слушать меня.
Он прошептал это тебе на ухо, а потом отпустил. Ты хрипло закашлялась.
– Ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш-ш.
Он бережно тебя обнял и начал убаюкивать, чтобы успокоить, чтобы не потерять. Он был мягким и нежным, когда держал тебя в руках. Как будто он пытался укачать тебя, чтобы ты уснула. Но я видела твои глаза.
Они были широко распахнуты.
Жестокость отца ударяла по нам, когда мы меньше всего этого ожидали. В промежутках между совместным просмотром фильмов по вечерам и субботними блинчиками. Его смех сотрясал наш дом, но были дни, когда нам приходилось ходить на цыпочках, потому что у него не было настроения и мы боялись спровоцировать взрыв. Со временем ситуация ухудшилась, а на полках в кладовой начали собираться внушительные запасы виски. Твои улыбки и смех стали казаться пустыми. Ты смотрела, как он входил в дом, обнимала его, целовала, но, как только ты отворачивалась, твое лицо менялось.
