Пришлось попросить трактирного служку добавить еще, а после того, как кошка расправится с супом, положить ей в миску с десяток карасей, выращиваемых в местных прудах.
Только после этого Мявка перестала дуться, когтями разделывая и поедая рыбу и благожелательно мурлыкая.
Я, не торопясь, пил вишневый сок, знаменуя конец рабочего дня. Ноги ныли, хотя и не так сильно, как я ожидал. Мявка развалилась на стуле с видом застрелите меня, но не трогайте. Ничего кошечка, осталось подняться на третий этаж и растянуться на кровати. Их было две и если она захочет, может занимать в спальне соседскую. Хотя вряд ли. Она либо залезет в мою кровать, либо устроится на коврике на полу рядом.
Покой и умиротворение было прервано подбежавшим портье. Угодливая улыбка перекашивала его лицо и я все удивлялся, почему его не сносит в бок.
– Господин, я крайне извиняюсь, но не могли бы вы перейти в другой номер.
Я соизволил удивиться.
– К нам прибыл господин, который любит именно этот номер.
Так-то мне все равно, но народившееся дворянское самолюбие заставило поставить вопрос ребром:
– Вы хотите меня оскорбить, милейший?
Почему я должен уступать?
Портье съежился, побледнел и затряс головой. Дворяне лечили наглость очень просто – простонародье убивали, не сходя с места, дворян – на поединках.
Я вполне мог убить портье, если бы посчитал его поведение хамским. И максимум, во что бы обошлось убийство – штраф в пять серебряков. Оказывается, жизнь копейка не только на Руси.
– Дети у тебя есть?
– Четверо, – на портье было жаль смотреть.
– Если еще раз покажешься мне на глаза, они станут сиротами. Иди.
Портье испарился. Но мне не дали спокойно посидеть. Расфуфыренный по столичной моде белокурый птенчик лет двадцати нарисовался перед столом. Роскошная, украшенная перьями страуса (а может быть петуха – откуда я знаю?) шляпа, темно-зеленый с золотом костюм и высокие сапоги делали его никоим подобием рождественской елки. На фоне этого клинок на боку выглядел чужеродным элементом, в какой-то мере даже смешным.
– Сударь, – с ходу начал он пудрить мне мозги. – Настоящий дворянин всегда уступает…
Расфуфыренный вдруг замолчал. Я со скукой ждал продолжения.
– Я требую уступить мне номер! – вдруг выкрикнул он.
Несколько человек – свита то ли из дворян, то ли просто слуги – заволновались.
Белокурый щелкнул пальцами. Запахло озоном. Да ведь эта елка использовала магию! Причем, без всякого предупреждения и явно боевое заклятие. Запахло не только озоном, но и откровенной наглостью.
