Способность практического программирования я оценивал гораздо выше. В считанные минуты мне удавалось перепрограммировать самое сложное оборудование. Меня даже дважды задерживали господа из полиции, подозревая в кибер мошенничестве, что с их стороны было чрезмерно.
Общественная жизнь в стороне также не оставалось. У меня нашлись, на радость кафедре физкультуры, длинные и шустрые ноги и я неизменно оказывался в составе сборной университета по легкой атлетике и, хотя особых результатов не имел, но так сказать массовку поддерживал. Между делом посещал секцию единоборств и даже получил разряд. А еще у меня оказался неплохой голос и музыкальный слух, умение писать скетчи, шутки и сценарии выступлений. К третьему курсу я твердо прописался в сборной КВН факультета и университета. Ну и разумеется, умение петь и играть на гитаре сделали меня ужасно популярным среди девчонок.
Если к этому добавить умение оказываться в центре студенческих разборок, а то и быть их автором, то, можно сказать, половина преподавателей и студентов мною восхищалась, другая – проклинала. А я просто жил.
Правда, военная кафедра, честно говоря, не внушала большой радости предстоящей службой, но все это казалось в будущем. День, да твой. Хотя иногда хотелось подложить гранату в момент прохождения заседания кафедры. Интересно, это специально собрали в одном месте стольких дуболомов, чтобы внедрить в студентов стойкую неприязнь к армейской жизни, или это результат долгой военной службы? Хотя, в принципе и военную кафедру можно было с натугой пережить.
Увы. Пять лет учебы прошли, к сожалению, практически моментально. И плохое, и хорошее осталось позади. А впереди лишь госэкзамены и светлый путь в армию. Четверым контрактникам (форма контракта Љ17е) уже выделили места на Новосибирских краснознаменных ордена Суворова III степени курсах военных пилотов, существовавших на базе высшего военного училища космических истребителей. Отсюда возникала проблема. Получение двойки почти автоматически означало для четырех контрактников дезертирство, для преподавателей – пособничество к дезертирству. И первое и второе привело бы к военному трибуналу с обвинением в предательстве (высшая мера наказания – расстрел с полной конфискацией имущества, в случае смягчения – пять лет Ленских лагерей, что означало тривиальную каторгу на золотых рудниках, которую мало кто переживал). В результате, как это странно не звучало, всех – и принимающих, и сдающих – устраивало оптимистическое будущее, в котором четырем лентяям вручали дипломы о высшем образовании с наличием значительной доли халявы при сдаче госэкзамена.
