Распалившись от злости на командование я не сразу обратил внимание на изменение положения. И лишь чуть позже спохватился. Что это? Кибер-пилот бортового компьютера моего корабля, идентифицировав сушки, не окрасил их в зеленый цвет и не объявил отключенной систему подачи боеприпасов. Нет, сушки обозначились каймой красного цвета. Это означало, что на сигнал свой – чужой кибер-пилоты встречных машин правильного пароля не дали. Продолжение учений? Не слишком ли они приближаются к реальным боевым? Прикажите нанести пушечно-ракетный удар?
– Что случилось? – спросил я у своей консервной банки. Распознав пилота, бортовой комп должен был с ним сотрудничать. По крайней мере, до тех пор, когда в диалог человек – машина не вмешается третий, обладающий более высокой степенью ответственности.
Доклад компа, высветившийся на мониторе, заставил меня поперхнуться:
"На запрос свой – чужой получен пароль трехдневной давности. На просьбу проверки личного идентификационного номера пилотов получил запрет. Предполагается на тридцать семь процентов, на обнаруженных Су летят нарушители летного режима, которых необходимо захватить или хотя бы остановить".
На учебный бой это тянуло все меньше. Хотя от командиров можно всего ожидать. В том числе провокацию. Неужели и с Рымаровым так шутить будут? Эй дружище, спой что-нибудь, ты же командир!
Инструктор молчал. Скорее всего, его кибер выдавал сейчас такую же информацию, что и мой, и лейтенант напряженно думает. Я бы уже сказал о своих размышлениях и определил оценку предлагаемых командованием действий, но тормозило то, что подачу боеприпасов никто не отключал. А по технике безопасности в случае учебного боя это требуется обязательно. Погонов можно лишиться за такое грубейшее нарушение инструкции. Как бы командование не резвилось, но базовые принципы безопасности должны соблюдаться. Иначе это будет не армия, а бардак. Кажется, на верхах всерьез собираются воевать.
– Командир, на горизонте вероятный противник, – напомнил я Рымарову о своем существовании. Пусть решает, раз звездочки имеет.
Тот в ответ коротко выругался. Чувствовалось, что ему очень хочется толкнуть речугу на полчаса и только из русских простонародных выражений, но эфир прослушивался и записывался, а вышестоящему начальству по большому счету было все равно – курсант или рядовой инструктор. За замусоривание радиоволн и использование нецензурных выражений накажут, потом догонят и еще раз накажут. Благо у него уже существовало нечто вроде устного замечания за излишнее словоизвержение во время моего кувыркания в небе с командиром беркутов.
