Айн Рэнд | страница 26

Другая синагога, выстроенная в более строгом стиле, находящаяся на еврейском Преображенском кладбище, функционировала скорее в качестве места отпевания умерших (кстати, забегая вперед, отметим, что супруги Розенбаум были похоронены именно на еврейском кладбище Ленинграда, что также свидетельствует о сохранении ими еврейской идентичности до конца жизни).

Однако на Рождество квартиру Розенбаумов украшала традиционная рождественская елка. А вот праздновали ли они Хануку, приходящуюся практически на те же дни, неизвестно. Важно отметить также, что ни одна из их дочерей не посещала традиционную еврейскую школу-хедер, несмотря на то, что в 1910 году в Петербурге было аж 33 хедера. Религиозность в семье, равно как и любая активность, исходила от матери. По словам самой Айн Рэнд, Анна Борисовна была религиозна на «эмоционально-традиционный лад, основываясь не на убеждениях, а, скорее, вследствие верности религии ее матери». По мнению Энн Хеллер, вплоть до событий 1917 года мать хотела, чтобы ее дочки достигли значительного положения не просто в обществе, а именно в еврейской иерархии города.

Айн Рэнд нигде и никогда не говорила, сталкивалась ли она в России с юдофобией; более того, она утверждала, что проблема государственного и бытового антисемитизма никогда не обсуждалась в семье. Едва ли этому можно поверить. К примеру, в гимназию М. Н. Стоюниной, находящуюся в двух километрах от их дома на Невском проспекте, она и ее сестры были отправлены лишь по той причине, что туда принимали евреев без процентных ограничений. Исключено, чтобы об этом не знали и не говорили в семье.

Итак, Розенбаумы были не слишком набожны, однако иудейская вера и религиозная традиция играли в их жизни достаточно важную роль. Можно предположить, что богобоязненность семьи должна была практически сойти на нет после событий 1917 года; пожалуй, только очень религиозные люди продолжали оставаться верными своим взглядам в атмосфере советского воинствующего атеизма, а Розенбаумы к таковым вряд ли принадлежали.

Позднее Айн Рэнд будет отрицать, что иудаизм и еврейская идентичность сыграли определенную роль на начальном этапе ее жизни. Однако не подлежит сомнению, что в детстве она верила в Бога и считала религиозную обрядность естественной частью жизни — пока в 13 лет, на втором году революции, не приняла сознательное решение стать атеисткой[19]. К примеру, сама писательница вспоминает, что в шестилетнем возрасте она вместе с двоюродной сестрой со стороны матери (по всей видимости, Ниной Гу-зарчик) молилась Богу, прося о выздоровлении котенка. Но даже после решения стать атеисткой Айн Рэнд никогда не отрицала — правда, и не подчеркивала — свою этническую принадлежность. «Я