Хотела снять серебряную маску, жрец не позволил, перехватил руку, мимолётно коснулся ноющих губ, зашептал искушающе:
– Сдайся мне… и я позволю всё, что хочешь…
Наглец удерживал меня на грани, толкал в омут наслаждения, но не разрешал познать до конца. Не давал насладиться. Я уже не могла терпеть…
– Хор-рошо… я сдаюсь тебе…
Сию секунду последовала разрядка: резкая, яркая, как удар молнии вспышка, долгожданная. Перед глазами заискрились искры, тело сотрясла волна жара, огня. Подумалось, что вулкан Киряко проснулся, заслышав мои бесстыдные стоны. Я забыла про всё. Совершенно обо всём. Было только безграничное удовольствие, я и загадочный жрец.
Однако вскоре нега наслаждения спала, позволив мыслить связно, и я осознала, что натворила.
Сдалась жрецу саламандр по собственной воле. Добровольно блин! А ведь хотела выиграть свободу…
Зажмурилась от стыда, из уголков глаз брызнули слёзы. Дождь крупными каплями срывался с хмурых небес, остужая горячий камень арены, мою пылающую кожу, промочил пыльное платье. Жаль он не может смыть мой позор.
Ветер донес слова довольного Оракула: я проиграла, и теперь принадлежу жрецу. Всхлипнула. Не могу больше терпеть. Устала. Хочется просочиться вместе с дождём сквозь камень арены, вниз, к дремлющей магме и раствориться в ней без остатка.
Вместо желаемого ощутила, что меня кто–то берет на руки и куда–то несёт. Наверное, жрец утаскивает в своё логово. Навсегда.
Какая же я слабая. Жалкая. Сдалась сама…
«Вшиииххх!» в ушах свистел свирепый ветер, где–то вдалеке грохотал гром, надрывая небеса, а затем обрушиваясь на мокрую землю, давно не помнившую дождя. А тот шёл, я слышала, как крупные капли молотили по пологу ехавшей повозки, ощущала, как её шатает безудержная непогода, но ничего толком не видела.
Пребывала я в каком–то трансе. Тёмная пелена с мерцающими разноцветными всполохами никак не рассеивалась перед взором. Двигаться сил совсем не осталось, лишь чувствовала, что меня кто–то держит на руках, крепко так, боясь отпустить, не то рассыплюсь и унесусь со свирепым ветром. Впрочем, против рассыпания я ничего не имела, памятуя, что натворила на арене.
Я дрожала от холода, тепло мужского тела нисколько не грело, слишком ледяными были дождь и ветер. Голову разрывало множество вопросов: кто меня держит? Жрец? Куда мы едим? Зачем? Что меня там ждёт? Но никто не собирался мне ничего пояснять, по крайней мере сейчас.
Создалось впечатление, что моя жизнь попала в шторм и никак не отыщет выход, да и разбушевавшаяся стихия укрощаться не желает. Так, слушая колыбельную грозового неба, я уснула.
