Пока принц Нэрт помогал спуститься с герка Тильде и мне, король спешил к нам. Он был удивительно похож на принца Тьера. Такие же черты лица, слишком заостренные для людей, но вполне обычные для расы саламандр. Темные волосы Дейрана вились за ним распущенный копной, лишь две тонкие косички свисали у правого виска.
– Дорогой брат! Дамы, – кивнул он нам с Тиль, не забыв одарить любезной улыбкой, от которой меня бросило в дрожь, – я безумно рад приветссствовать васс в сссвоём дворце! Вы прибыли немного раньшшше, но это к лучшшему, уссспеете отдохнуть.
– Благодарю за приглашшшение, Вашше Величессство. И за заботу… чрезмерную, – Тьер любезничать не собирался.
– Нэрт. Ты же мой кровный брат, – король развел руки, будто собирался заключить кровного родственника в объятия, но в последнюю секунду передумал. – Я не могу ссстоять в сстороне, когда у тебя… гм, проблемы. Танцы на закате усстроены иссключительно ради твоего благополучия.
Но Тьер не повелся на речи короля, полные неприкрытой лести.
– У меня нет проблем, брат. А на танцы я приехал иссключительно из уважения к тебе, – припечатал.
Между братьями пронёсся ледяной порыв ветра, всколыхнув одежды и воцарившееся в воздухе напряжение. Я поежилась – верно, братьев соединяют узы ненависти. Но пока мне не ведомы причины. Тильда осторожно коснулась моей руки под плащом, я сжала её дрожащую. Поддержка не помешает.
– Что ж, добро пожаловать. Мои сслуги сссопроводят васс в ваши покои, – любезность короля поуменьшилась, голос звучал скупее.
Мне показалось, его чёрные глаза стали ещё на тон темнее. Как свинцовые тучи над нашими головами. Прежде чем уйти, король бросил на нас с Тиль пронзительный взгляд. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего.
Белокаменный дворец короля, приковывающий взгляды издалека внутри оказался серым. Печальным. Нет, стены с мраморными мозаичными полами, барельефы, расшитые узорами гобелены, картины, портьеры, синие ковровые дорожки, разбегающиеся во все стороны, портики – всё это соответствовало наивысшему уровню. Королевскому.
Но у меня великолепное убранство дворца вызывало глубокую печаль. Настроение, наполнявшее просторы дворца, веяло печалью. Серостью. Серость сквозила отовсюду: из подверных щелей множества комнат, таилась в нишах, в мрачных углах, а главное – в сердцах людей.
Люди здесь истинные рабы. Вышколенные. Не имеющие права голоса, права взгляда. Об людей королевские вытирали ноги. Женщину, если она не наложница короля или его советников – свободная, без браслета, – мог присвоить себе любой воин саламандр. Это я знала от принца.
