— Да, вот что еще, — добавил он под самый занавес, — если я не выйду на встречу, можете спокойно вступать в партию!
Как и ожидал Отто, Литци очень расстроилась. Ей было, несомненно, гораздо труднее, чем мне, порвать с коммунистическим движением. Я принадлежал по происхождению и воспитанию к средним слоям британского общества; нельзя сказать, чтобы я чувствовал себя там как рыба в воде, но все-таки это была моя среда. Я мог возобновить отношения со старыми друзьями и заняться тем, чем занимался прежде. (Меня неожиданно осенило, что с момента отъезда в Вену я ни разу не вспомнил о крикете или футболе.) Для Литци же английский средний класс был чем-то абсолютно чуждым, а во многом и отталкивающим. По характеру она была слишком бескомпромиссна, чтобы мириться с самодовольством и чопорностью лондонского общества: вращаясь в нем, она не чувствовала себя в своей тарелке. Впоследствии, в годы войны, она нашла удовлетворение в работе на станкостроительном заводе, которую осторожно совмещала с политической деятельностью «на стороне». Услышав о предложении Отто, она поняла, что, возможно, со временем и ее задействуют в моей работе.
Но, несмотря на полное крушение наших планов на будущее, я не припомню, чтобы Литци хоть как-то пыталась меня отговорить. Она моментально поняла, в чем заключается ее долг, и принялась обдумывать, как решить самую болезненную проблему — порвать с нашими друзьями. Страшно расстроенные, мы долго обсуждали эту тему. В последовавшие месяцы до нас стали доходить неприятные свидетельства того, что разрыв отношений состоялся. Литци случайно встретила весельчака Ганса, нашего надежного венгерского соратника по работе в Вене. Позабыв от радости о правилах игры, она бросилась к нему на шею и получила ледяной отпор.
— Ты знала в Вене, — спросил Ганс, — что Ким полицейский шпион?
Это было жестоко, но мы оба признали в таком повороте событий некую своеобразную справедливость. В ту ночь нас мучила бессонница. Уже после моей встречи с Отто мы догадывались о неизбежности подобного исхода. Тем не менее, поскольку ничего еще не было окончательно решено, мы были вынуждены отложить дальнейшие действия по разрыву с друзьями.
— Может быть, — неуверенно произнесла Литци, — Москва еще забракует тебя.
Когда я подходил к месту второй встречи с Отто, его плотная фигура неожиданно появилась из-за угла всего в нескольких ярдах передо мной. Широкая улыбка на его лице давала основание полагать, что Москва меня не забраковала. После короткой прогулки мы подыскали незанятую скамью в парке, и Отто сразу же поинтересовался насчет Литци. Эта проблема явно его волновала, и я рассказал ему о ее реакции. Мне показалось, что
