— Я не воюю с детьми.
— Неужели? А как же нэдин Извилистой-реки или тот мальчишка-кочевник, которого вы приказали так жестоко казнить?
— Нэдин первым напал на меня… безоружную… с кинжалом. А юный табир… степняки знали, на что шли, когда вопреки приказу попытались сбежать.
— Значит, все вокруг злодеи, одна вы, нирта, непогрешимы?
Честно скажу, очень хотелось бросить в ответ вельможе какую-нибудь гадость, но я лишь пожала плечами.
— А может, тебя, Ола, — глухо проронил король, — коробит, что какой-то незаконнорожденный ублюдок может претендовать на нечто большее, чем ты? Я вообще удивляюсь, почему мальчик ещё жив, почему ты не придушила его в колыбели?
— Наверное, потому что не такая сволочь, как ваше окружение, ведь я о таком даже не задумывалась. Подобное просто не пришло мне в голову. Видать у вас там, в столице совсем иные нравы.
— Вас послушать, так в Леворе одни злодеи, пьющие кровь невинных младенцев, — пробурчал из своего угла Шобэр.
— А разве нет? Была я знакома с парочкой душегубов, правда, теперь уже покойных.
Ошарашенные такой отповедью, мои собеседники потеряли дар речи, смешно хлопая вытаращенными глазами.
— И всё же, почему, Ола? Ведь ты же неприязненно относишься к матери мальчика, терпеть её не можешь… Я же вижу… Разве нет? А ребёнок? Неужели ты не видишь в нём для себя угрозы?
Х-м-м-м… Угрозы? Я громко фыркнула, скривив губы в пренебрежительной ухмылке. Молод он ыш-шо. А его рыжая мамаша… Да какая женщина, сколько бы лет ей не было, сможет спокойно смотреть на шашни своего мужа с какой-то гулящей девкой. Нет, она может с этим примириться, если во всём зависит от супруга и имущественно, и финансово… Бывает… Может даже успокаивать себя, что все это — мимолётные интрижки, досадные ошибки её благоверного и всё такое… Но чтобы подобное нравилось… Ни в жизнь не поверю! И если какую-то женщину подобные измены устраивают, и она ещё получает удовольствие… Ну-у, это какое-то сексуальное извращение, особо изощрённая форма мазохизма!
А гаремы… султанские-шармахамские?
Устоявшийся уклад жизни, закон пустыни… И то… все эти жёны, наложницы, одалиски… будь у них такая возможность… живьём сожрут друг дружку и не подавятся… как пауки в банке.
— Что молчишь? — напомнил о себе Ореливор Третий.
Что, что… Думаю!
— Особой благожелательности к Роне и её сыну не питаю.
Насупившись от услышанных слов, король молча кивнул… А что он, собственно ждал?! Заверений в любви и дружбе?
— …Но и особой ненависти к ним не испытываю, — добавила я, — Особенно к малышу.
