* * *
Жарит рыбу, и с такой ненавистью ее бросает в сковороду, блин. Я говорю, мол, Таня, хватит уже. Я ни с кем там не обнимался на корпоративе, никого шампанским не угощал. Оно все и так было шаровое, чего бы я шаровым шампанским кого-то угощал? Не в моих это правилах жизни. А она все равно бросает и бросает эту рыбу. Та аж поразваливалась. Нет, говорит, ты там всех зажимал и подпаивал, в надежде, что тебе кто-то даст. Ну ё-мае, Таня, говорю, никого не зажимал. И потом она расплакалась и говорит: «Просто обними меня и скажи, что сильно любишь». Я в шоке вообще. Люблю, говорю, сильно-сильно, дурочка ты. Я же никого кроме тебя… И едим эту рыбу разваленную, как в пещере. Она всхлипывает, а я говорю — смотри аккуратно с косточками, а она еще больше всхлипывает. А потом уже перед сном говорит мне: «Я тут прочла такую пословицу интересную, вот слушай: даже самая красивая девушка не может дать больше, чем у нее есть. Понял?». Конечно понял, говорю, ты у меня самая умная, начитанная.
* * *
Мы вышли из поезда, и он говорит мне: «Кать… Я наверное, дальше поеду без тебя. Мне кажется, я тебя разлюбил еще когда мы в Павлограде останавливались. Бывает же такое?».
Я охренела сначала, и думаю — что же я делала там, пока мы стояли в Павлограде? Да ничего особенного. Яйца почистила, на стол накрывала. Приглашала к столу соседей по поезду, а те отказывались. А он потом говорит: «Мне это напомнило детство, когда меня этими яйцами в поезде пичкали. Я как увидел, что ты их чистишь — пошел и выкурил сразу две сигареты. Аж дурно стало. У меня на яйца аллергия, причем, больше моральная. Нищета, блядь, вспоминается, как меня отчим бутылки заставлял сдавать, а мать цыганам мой любимый ковер продала. И мы все ездили в Кишенев за дешевыми винами и барыговали ими здесь, а в поезде яйца ели. Меня продуло от окна и фурункул вылез на жопе. Рубец даже остался. Показать?». Потом затрясло его так страшно и он говорит мне: «Катя, если ты хочешь быть со мной до гроба, не делай так больше, хорошо?». А потом мы пошли в Макдональдс возле вокзала, перекусили и все нормально уже, вроде бы. Взяли такси, приехали домой, я бегом все яйца в мусоропровод выбросила.
* * *
Этот мой ёбарь из Харькова… Ну, такой в очках, сутулый немного, помнишь? Недавно выпил лишнего и пишет мне: «Знаешь, Марина, мы все сдохнем. И ты, и я. И может быть лучшее, что у меня было в жизни — это наш акт любви, который я, к сожалению, не помню. Или к счастью». Представляешь, сволочь какая? Не помнит он. Да он все помнит. Он мне уже дважды пересказывал. Я всегда делаю вид, что уснула тогда и тоже не помню ничего. Просто, мы напились сильно, и мне по сей день стыдно, а уже 4 года прошло. И он мне постоянно говорит, что не помнит, а раз в год вспомнит и все перескажет до малейших деталей. Я вообще разозлилась вчера и говорю ему: «Ок. Это все детский сад. Лучше дай-ка мне тот рецепт пирога, который ты вчера расхваливал, типа сам испек, то, сё». И он мне полвечера писал рецепт по одному предложению и с конкретными паузами. Видимо, я его тоже очень задела. А потом вообще взял, сфотографировал тот свой пирог, вернее его остатки, и на аватарку поставил на Фейсбуке. Совсем дошел мужик.
