Сигнал атаки прозвучал в тот момент, когда белый круг утренней луны уже наполовину скрылся за высотой в тылу немцев. Бойцы разом выскочили из оврага и, стреляя на бегу, кинулись вперёд. Какой-то длинноногий парень даже перепрыгнул через егоровский пулемёт. Егоров на секунду приметил над своей головой блестящую подкову на сапоге длинноногого.
Между пулемётом Егорова и немецкими позициями спускалась низина. Немцы, услышав многоголосое «ура», открыли было огонь, но Егоров ударил по ним поверх голов своих…
Не успели наши бойцы добежать до немецких траншей, как запоздавший вражеский миномёт открыл огонь по оврагу — по нашей исходной позиции.
Третья немецкая мина разорвалась перед пулемётом Егорова и своротила щиток и ствол… Взрывная волна подняла и отбросила Егорова на несколько шагов. Он упал в мягкий сугроб снега, полежал с минуту, ничего не соображая, потом поднялся и побежал вперёд, охваченный несказанной радостью, что остался жив, невредим… Ему теперь всё было нипочем…
— Ты что без винтовки? — крикнул ему шедший навстречу санинструктор. — На, держи! — протянул он винтовку раненого бойца, которого нёс на плечах.
Егоров схватил винтовку и, догнав бойцов, залёг в цепи.
Немецкий пулемёт строчил с правого фланга беспрерывно. Двигаться под таким огнём можно было только ползком…
Егоров несколько минут лежал что-то обдумывая, потом пополз обратно.
— Ты куда? — строго прикрикнул на него сержант Брусчаткин. — Стой!
— Моё дело — пулемет! — спокойно ответил Егоров.
Что он хотел сказать этим? Брусчаткин не понял. Но подумать, что Егоров струсил — нельзя было. Слова свои Егоров произнёс твёрдо, решительно. Трус так не отвечает… Брусчаткин видел, как Егоров дополз до оврага и повернул направо.
А рота продолжала медленно двигаться вперёд. Так двигается время, не зная преград. Но такое медленное и упорное движение не знает счёта времени. Сколько ползли так: десять минут или час?
И вдруг немецкий пулемёт замолк. Замолк на минуту и снова затарахтел. Но, — странное дело, — бил он уже не в нашу сторону…
— Немецкий пулемёт бьёт по немцам! — передали с правого фланга.
И все вскочили на ноги. Снова над полем боя повисло шумное «ура»…
Началась рукопашная, русская рукопашная схватка в траншее…
А немецкий пулемёт продолжал бить вслед убегающим немцам. Что за чорт! Брусчаткин и Глоба подползли к пулемёту. За пулемётом лежал Егоров.
— Ты как сюда попал?
— Да я же сказал: «моё дело — пулемёт!».
Рядом с Егоровым валялись трупы немецких пулеметчиков. Кровь под ними еще не застыла, дымилась лёгким паром…
