Слушание дела было назначено на утро понедельника месяц спустя. В ночь накануне председатель суда слег с сердечным приступом. Нельзя сказать, что я мечтал увидеть в газетах заголовки типа: «Судья потерял сознание, читая дело Кинга».
Мой адвокат считал, что мы легко справимся с обвинениями. Но все оказалось еще проще. Вступили в действие сроки давности. Пару месяцев спустя другой судья закрыл дело. Я был в восторге – но, как оказалось, радовался рано: я не был реабилитирован полностью. WIOD заявила, что дело было слишком скандальным и они не могут взять меня обратно на работу. Телеканал и газета поступили так же.
Я чувствовал свою силу лишь тогда, когда был в эфире. Жизнь была разрушена, и я не знал, чего ждать. Друзья отнеслись ко мне с сочувствием, и в некоторых газетах появились выступления в мою защиту. Но мне было стыдно. Я даже матери не смел смотреть в глаза. Моя мать, которая когда-то получала у мясника лучшие бараньи отбивные лишь потому, что собиралась приготовить их для Ларри Кинга, не могла даже говорить о том, что произошло. «Что они сделали с моим бедным сыночком…» – вот и все, что она смогла сказать.
Мне исполнилось 37. У меня не было работы, лишь пара сотен тысяч долларов долгов. И четырехлетняя дочь. Когда мы встречались с Хаей, я водил ее гулять в наш с ней «тайный» парк. Это было тяжелее всего – смотреть на дочь и понимать, что я не способен ее обеспечить.
Дела шли чем дальше, тем хуже. Я превратился в затворника. К концу мая у меня осталось всего 42 доллара. Квартира была оплачена до конца месяца. Я заперся дома и думал лишь о том, что меня ждет. Скоро мне будет не на что даже купить сигарет. Я вспоминал, как в далекой юности оказался в одиночестве в Нью-Йорке – продрогший, без сигарет и денег, чтобы их купить, и как мне пришлось взломать автомат, чтобы добыть пачку.
Ко мне зашел друг и стал убеждать меня вернуться к нормальной жизни. Он пригласил меня на бега. Делать все равно было нечего, и я решил, что, может, действительно стоит пойти прогуляться, пообедать и посмотреть на лошадок.
Никогда не забуду тот день. Я надел джинсовый костюм от Пьера Кардена, в котором не было ни одного кармана, и поехал на ипподром Калдер. Как сейчас, вижу лошадей, разогревающихся перед третьим забегом. Там была кобыла по кличке Леди Форли – единственная среди жеребцов.
Обычно кобылы не выигрывают у жеребцов. Я, конечно, не имею в виду дорогих породистых кобыл. Ставки на нее принимали 70 к 1. Но у меня совершенно отвисла челюсть, когда я глянул на результаты предыдущих забегов. Вокруг было много людей, беседующих о скачках. Я повернулся к ближайшему любителю и поинтересовался:
