Неприятности начались после того, как Лу заинтересовался интервью, которое я взял у окружного прокурора Нового Орлеана – Джима Гаррисона.
Гаррисон считал, что убийство Джона Кеннеди не могло быть осуществлено Ли Харви Освальдом в одиночку. Он был уверен, что это было результатом крупного заговора, центром которого был Новый Орлеан, и, как окружной прокурор, собрал много информации, неизвестной широкой общественности. На то, чтобы рассказать вам все, у меня бы ушло часа три, не меньше. Честное слово, проще взять в прокате фильм JFK. В фильме Оливера Стоуна весьма точно переданы воззрения Гаррисона.
Гибель президента Кеннеди была самым крупным событием 1960-х. Страна была в шоке, но весь ужас состоял в том, что никто не мог понять, как такое случилось. Это была неразрешимая загадка. Все хотели знать, что же на самом деле произошло 22 ноября 1963 года. Я брал интервью у полицейского, который арестовал Освальда. Я спросил, говорил ли тот что-нибудь при задержании. Оказалось, что он сказал: «Я идиот». Конечно, он имел в виду, что его подставили. Когда комиссия Уоррена опубликовала отчет, в котором говорилось, что Ли Харви Освальд действовал в одиночку, большая часть населения не поверила этому. Я спрашивал об этом у Джеральда Форда – одного из членов этой комиссии. Любой, кто мог сказать хоть что-нибудь об убийстве, был желанным гостем на моих программах, потому что все желали знать правду. Но логичной картины не складывалось. Джон Конналли[63] со своей женой Нелли сидел в том же автомобиле с откидным верхом впереди президента и Жаклин Кеннеди. Он тоже был у меня на шоу. Они с женой никак не могли подсчитать, сколько же именно выстрелов прозвучало, потому что Конналли уверял, что не слышал выстрела, которым был ранен сам. Я помню, как он показывал мне след от пули на своем запястье. А последними словами, с которыми Нелли обратилась к Кеннеди перед тем, как раздались выстрелы, были:
«Мистер президент, нельзя сказать, что в Далласе вас не любят».
Было вполне естественно, что такой человек, как Вольфсон, который был крепко связан с Демократической партией, интересовался версией Гаррисона. После передачи Лу позвонил мне и спросил, могу ли я устроить обед с Гаррисоном. А также попросил привести с собой моего приятеля, прокурора из Майами Дика Герштейна. То, чем занимался Герштейн, было очень похоже на то, что делал Гаррисон. И Лу считал, что взгляд такого юриста, как Герштейн, поможет заполнить любые пробелы в построениях Гаррисона.
