Может быть, это всего лишь мое видение мира. Но от конца того бурного десятилетия в моей памяти ярче всего сохранились два воспоминания. Они свидетельствуют о веселье и новых возможностях. Возможно, все дело в моем еврейском происхождении. Неважно, насколько сложны времена, верх все равно одерживает смех.
Когда наш космический аппарат сел на Луну, в моей программе гостил Мел Брукс[56]. Он, может быть, самый смешной человек, которого я встречал в жизни. Нет ничего лучше, чем его «Двухтысячелетний человек»[57].
Я сказал ему: «Давайте сегодня поиграем в двухтысячелетнего человека. Пусть вам будет 2000 лет. Сегодня мы совершили посадку на Луну. Что вы об этом думаете?»
«Во всей Вселенной я больше всего люблю Луну, – ответил он. – Нет ничего лучше Луны. Я поклоняюсь ей. Луна – моя подруга».
«Почему?» – поинтересовался я.
«Потому что я четыреста лет думал, что у меня катаракта. А потом один приятель по имени Ирвинг сказал: “Как прекрасна Луна сегодня вечером!” А я переспросил: “Что-что там прекрасно?!”»
Другое воспоминание принадлежит началу 1970 года, когда Дон Шула был назначен главным тренером Dolphins. Я был распорядителем на приветственном обеде. Собрались все игроки команды.
Мы с Доном стояли на возвышении, когда он спросил меня:
«Кто из них Гриз?»
Он не знал квотербека[58] команды, Боба Гриза. Я показал ему, и Дон попросил меня позвать Боба подняться к нам.
Я пригласил того на помост.
И Шула сказал Гризу: «Я хотел бы обсудить с тобой тактику нападения».
Было межсезонье, игры должны были начаться лишь через несколько месяцев.
«Хорошо, давайте встретимся на следующей неделе», – предложил Гриз.
«Давай завтра», – не согласился Шула.
Тогда я понял, что Шула – человек особенный. И он сделал из Dolphins команду, которая единственная провела сезон идеально. Об этом даже сейчас, спустя 37 лет, продолжают говорить в спортивном мире, а для всех, кто жил в то время в Майами, это осталось так же незабываемо, как и посадка на Луну.
Но я-то на самом деле не принимал в этом участия. И наверное, это был единственный случай в моей жизни, когда я мог бы спросить себя: Почему я не там?
Другая точка зрения
Марти Зайгер
Я как-то пошутил: «Знаешь, Ларри, Джордж Вашингтон был отцом нашей страны. А ты – муж нашей страны».
Ларри всегда очень чувствительно относился к подобным вещам. На самом деле он вполне традиционный мужчина. Он не может просто жить с женщиной. Он всегда женится.
Его многочисленные браки объясняются отчасти сочетанием традиционности и пылкости его натуры. Все происходит в мгновение ока. Остальные могут лишь стоять и наблюдать. А потом начинается: «А что это было?»
