А в те дни страсти, бурлившие в обществе на протяжении четырех столетий, внезапно вырвались на поверхность. Стокли Кармайкл[46] рассказывал, что учился в школе, где пытались провести расовую интеграцию. Полицейский уложил чернокожего ученика на землю, поставил ботинок ему на горло, достал пистолет и сказал:
«Если зайдешь в эту школу, я тебя пристрелю». «С того дня, – сказал он мне, – я уже не мог жить спокойно».
Мне приходилось сдерживать себя, когда губернатор Алабамы Джордж Уоллес стоял перед дверями Университета Алабамы, не давая пройти чернокожим студентам. Когда Уоллес пришел на телестудию, он огляделся и сказал с самодовольной ухмылкой: «Не вижу тут ни одного черного».
«Они – владельцы станции, – сказал я. – И как раз вышли пообедать».
Каждый раз, когда я беру интервью у людей, с точкой зрения которых совершенно не согласен, я всегда стараюсь сдерживать свои чувства и пытаюсь найти в их ответах нечто хорошее. Но с Уоллесом я вступил в настоящий спор. Я поведал ему о случае, о котором мне рассказал один из лидеров движения за гражданские права – руководитель Конгресса расового равенства (CORE). Во время Второй мировой он служил в черном батальоне, который базировался в Галвестоне, штат Техас. Однажды немецкая подлодка, с которой что-то произошло, всплыла у берега, и солдаты взяли в плен всю команду. По дороге в Бомон они остановились, чтобы перекусить в ресторане и накормить пленных. Немецким морякам было разрешено войти внутрь, а чернокожие солдаты Армии США были вынуждены есть снаружи. «И скажите, разве я не должен был испытывать гнев в тот момент?» – спрашивал у меня лидер CORE.
«И что бы вы ответили этому человеку, Уоллес?» – спросил я губернатора.
«У меня нет времени болтать со всеми подряд», – ответил Уоллес. Только через много лет он нашел в себе силы ответить на этот вопрос, но тогда он уже переменил свои взгляды.
Я помню, как брал интервью у Джона Говарда Гриффина – журналиста, намеренно изменившего цвет своей кожи, чтобы прочувствовать, что значит быть черным на Юге. Он написал об этом опыте в книге, которую назвал «Черный, как я». Я пригласил его на программу вместе с писателем Джеймсом Болдуином.
Гриффин жаловался Болдуину, рассказывая, что после трех месяцев эксперимента он никак не мог дождаться, когда же цвет сойдет. Он знал, что для этого потребуется как минимум год, и едва вынес оставшиеся девять месяцев жизни с измененным цветом кожи.
«Но вы ведь знали, что вы должны измениться, – заметил Болдуин. – А моя кожа не изменится никогда. Мне приходится жить с этим всю жизнь».
