Нью-Йорк, 11 июня 2020 года | страница 5

Стою у серебристого глобуса над входом в метро. Примеряюсь, хватит ли сил по лестнице сойти, или лучше спуститься лифтом. Не уверена, что преодолею брезгливость, войдя в лифт, а потому выбираю ногами. Делаю шаг от лифта к лестнице, и вижу двух немолодых белых полицейских. Они стоят между стеклянным коробком лифта и заборчиком, огораживающим лестницу к глобусу. Наблюдают за мной.

- Вы в порядке, мэм? – спрашивает один, когда видит, что я его заметила.

Трудно врать, я за минувшие сутки часа три спала. Неуверенно киваю. Улыбнуться под маской – нелепо. Стою. Он терпеливо ждет. Неизвестно чего или всего. Он насмотрелся за эти дни.

Я тоже жду, но знаю, чего: проверяю горло на всхлип, – его не должно быть, - и говорю ему: - Спасибо за вашу службу, сэр.

Он отшатывается от неожиданности, потом склоняет голову в глубоком кивке, и проникновенно отвечает: - Спасибо, мэм.

Всё: мы сообщили друг другу, что мы думаем о происходящем.

Перед тем, как спуститься в метро, еще раз окидываю взглядом площадь. Вдыхаю поглубже фанеру после дождя, втрамбовываю в память запах свежей стружки перед новыми впечатлениями, которые мне предстоят под землей. Подвожу на земле итог: я им этого не забуду – раз. Нью Йорк зализывает раны – два. Терпеливо и мужественно, как мой пёс. Третьим всплывает строка чьего-то стихотворения: «Я хочу, чтоб вы сдохли, твари». Ни слова больше вспомнить не могу. Пожелать своими словами, чтоб все они сдохли, кто разгромил город, я не могу – двадцать лет Далай-Лама учит не убивать и не желать никому смерти. К тому же в толпе, истоптавшей город, были дети моих товарищей. Да и просто увидеть эту толпу полегшей – плохая картинка. Пусть маршируют. Но я им этого не забуду.

Без пионерского пафоса, тихо и глухо, как ночная волна в днище пустого баркаса, постукиваю-повторяю: не забуду, как мой любимый город зализывал раны. Он спасется, залижет. Варвары – нет.

Под землей тихо и чисто. Вагоны мытые – присматриваюсь к полам. Невероятно – даже ничем не пахнет. В дальнем углу бомжиха с тележкой хлама, сама с собой гневно говорит, что-то выкрикивая время от времени. Разного цвета считаные пассажиры, что сидят поодаль друг от друга, опасливо пересаживаются от нее подальше. Образуется занятная конфигурация: я посередине вагона, орущая бабища – по одну руку от меня, стайка пассажиров – по другую. Поглядывают на меня поверх масок. Ждут, что я тоже пересяду. Хъй вам. Я не шевелюсь. Поглядываю на бомжиху. На улице я запомнила, что у меня на лбу работает бегущая строка. Она прочтет.