— Лепик! Леня! — обрадовался и прижал к себе мальчика Мнрон. — Живой! Друг ты мой партизанский…
— Я ждал тебя, дядька Мирон! Я так ждал… Возьми меня отсюда, с тобой хочу…
— Так я ж директор детдома… Понял?
Он отстранил от себя мальчика, усадил на кровать, выпрямился и строго окинул взглядом притихших детдомовцев.
— Почему не в школе?
— А пошли вы со своей школой! — отмахнулся кучерявый парень.
— Не пойдете?
— Зиму покантуемся, а там…
— Не пойдешь, на плечах отнесу, — сказал Мирон кучерявому. — Как тебя зовут?
— Кубик Вася.
— Будешь ты учиться, Вася. И все будете. По одному таскать буду… пока жилы не лопнут.
— Согласен, — сказал Вася, — нагнись, дядя…
Деревенская, размытая дождями улица. Мирон несет на закорках Васю Кубика, рядом шагает хмурый Михаил Иванович, чуть отстав, идет женщина, а уж за нею детдомовцы.
— Дай прикурить, — просит Вася Михаила Ивановича и держит в свободной руке папиросу.
— Я б тебе дал, паразит, — ворчит Михаил Иванович. — Я б тебя…
— Дайте ему прикурить, Михаил Иванович, — приказывает Мирон.
Тот сердито лезет в карман.
— А со школы кто меня понесет? — уже покуривая, спрашивает Вася Кубик.
— Сам поползешь, сукин ты кот, — отвечает Мирон.
— Не согласен.
— Останешься без обеда. Обед-то не в школе…
— Ну, тогда ладно, приду сам, — согласился Вася Кубик.
Мирон размашисто открыл дверь, и женщина, его сопровождавшая, увидела маленькую захламленную комнату с одним окном.
— Вот, — сказал Мирон. — Обживайте.
Он собрался уходить, но женщина удержала его за локоть, повела в комнату и закрыла дверь.
— Поговорим, — сказала она, заложив руки за спину, в лице ее появилась волевая строгость.
— О чем, Ольга Ивановна? — подосадовал Мирон на неожиданную задержку.
— Обо мне.
Мирон подумал, уставясь в пол, и спросил:
— Долго работали в школе?
— Одну зиму… после института.
— Не густо.
— Потом была война. Осталась в родном городе. Работала в комендатуре, переводчицей.
Мирон озадаченно уставился на нее.
— Городок невеликий, меня знали, потому я не осталась там, когда ушли немцы.
— Испугались расплаты? — отчужденно проговорил Мирон.
Она улыбнулась.
Он смотрел на нее пристально и молча. Она поправила волосы и отвечала Мирону открытым, чуть насмешливым взглядом.
— Чем заслужил ваши откровения? — спросил он глухо.
И ее лицо изменилось, что-то бойцовское, твердое появилось в нем.
— Нам вместе работать, — сказала она. — Я не хочу таиться. Вы должны мне поверить, иначе…
— Должен?
— Да. Я работала у немцев по заданию подполья. Все мои товарищи погибли. Думаю, был провокатор.
