Корова время от времени поворачивалась к ней и измеряла ее взглядом.
— Никаких упреков, — шепнула Инга и похлопала корову по боку. — Я научусь со временем делать это безболезненно и быстро…
Пранас вышел навстречу подъезжающему грузовику. В картонных упаковках привезли кухонную мебель.
— Я не хотела бы, чтобы она доила нашу корову, — сказала мать.
Пранас отнес отцу его любимую кружку с подогретым парным молоком и медом и поставил на столик у изголовья.
— Горячее, осторожно.
— Корова признает только меня, — сказал отец.
Пранас ждал, пока остынет молоко. Из кухни доносился треск электрической дрели… Потом послышался удар молотка. Рабочий забивал в стену крюки для подвесного шкафчика. После каждого удара молотка веки отца вздрагивали, и было видно, как он возбуждался и не мог этого скрыть.
— Вы не расслышали, что сказала мамуля. Ее нужно беречь… Итак, атмосфера напряженная, — сказал отец шепотом заговорщика. — Нужно быть дипломатичным.
— Что «напряженно»? Я не понял.
— Атмосфера. Вы не чувствуете?
— Нет!
— Чувствуете, чувствуете…
Ушел к матери. Мать орудовала швейной машиной. Шила занавеску. У нее что-то не получалось. На строчке появились петли.
— У меня не получается. Машина устала, — она улыбнулась. — Посмотри. Отец поковыряет, бывало, вот здесь…
Пранас поковырял, и машина заработала.
— Спасибо.
— Ты против этой девушки? — спросил Пранас. — Ты ее знаешь?
— Нет. Но я видела, как ты бесцеремонно ее увел. Она не обязана нам помогать. Мы должны надеяться только на себя и на друзей. Не забудь, все тебя видят по-особенному и ты должен вести себя скромно. Скромнее других.
— Разве я не так себя веду?
— Ты не видишь себя со стороны. Делай свое дело, но тихо. А ты у меня немножко революционер. Та-та-та-та! Та-та-та! Они там не развалят стену?.. — она имела в виду удары молотка в кухне.
— Не должны.
— Может быть, хватит на сегодня? — попросила мать.
Пранас тоже так думал. Пошел на кухню и извинился. Длиннющий парень надел резиновый плащ, рукава которого еле-еле доставали до локтя, и сказал:
— Но завтра у меня своя работа. Знайте.
— Значит, послезавтра. Столько ждали — подождем.
Вернулся и уселся напротив матери. Она строчила и время от времени поднимала на него глаза.
— Так трудно было без тебя, — она пожала плечами. — Не потому, что никого не было. Потому, что тебя не было.
Он сидел и смотрел, как она легко и ловко шьет.
— Если у тебя есть какие-нибудь планы, поделись с отцом. У него особенный ум. (Да.) Опыта, который человек набирает в страданиях, нельзя заменить никакой книгой. (Да.) Посмотри, там молоко, наверно, уже остыло, — она имела в виду молоко с медом у изголовья отца.
