— Инга! Вот тот, с вещмешком на спине. В плаще. С бородой, — сказал Йонас, показывая влажной от чужих слез рукой в окно. — Отведи его к автомобилю.
Когда отошла, доктор подумал, что не дал ей ключей от машины, но звать не стал. Сел по другую сторону стола и ложечкой достал из чашки кофейную гущу.
— Теперь, сударыня, вы им уже не нужны, правда? Хлеб нужно зарабатывать сызнова, не так ли?
— Работать не горе, — забормотала женщина. — Горе, что детей не вырастила… Разве слыхано это?
Он вдруг осознал, что не знает, что дальше говорить и зачем он отослал Ингу, а сам остался тут и глотает кофейную гущу, которая, как известно, яд для двенадцатиперстной кишки.
— Свисти, не свисти теперь, — сказал он против воли и рассердился на себя и на старушку, и на Пранаса, который сейчас с той другой и с Единственным топчется около его автомобиля, не зная куда спрятаться от дождя, и пускает в его адрес тупые остроты.
— Где живете теперь?
— В углу без окошка. Я только прихожу, не ем ничего, тут хватает, и спать… Вот увидела вас, мне и легче. Вылечили вы меня, спасибо вам перед небом…
Она снова стала искать его руку, но он отмахнулся.
Тот, что прилетел, и в самом деле топтался вокруг машины, а Инга, озябшая, стояла под деревом. Мужчины обнялись и похлопали друг друга по плечу.
— Доктор, как дома дела? — спросил Пранас.
— Почти никаких новостей.
— Это уже неплохо, — сказал Пранас.
— Я тоже так думаю.
Йонас открыл багажник. На дне стоял ящик с бутылками, на нем лежал букет роз в целлофане. Рядом уложили вещмешок Пранаса. Потом Йонас посигналил и Инга выбежала из-за дерева.
— Кто это страшилище? — спросил Пранас.
Инга тем временем уронила из-под куртки собачку прямо в лужу. Пранас захохотал с такой неподдельностью и легкостью, с какой смеются люди, у которых радужные сны и вид на будущее.
— Перестань, — сказал Йонас, открывая дверцу. — Вы познакомились?
— Да, — кивнул Пранас, оглянувшись на заднее сиденье.
Инга зевнула. Может быть, она увидела-услышала его смех и теперь искала случая для реванша. Так или иначе, она сразу же зевнула во второй раз.
— Собираешься спать? — спросил ее Пранас. — А нам сегодня еще выпить ящик водки.
— Водка эта не к твоему приезду, — сказал доктор.
Машина выкатилась на шоссе. Вдали расходились облака и лучи солнца, словно струны арфы из картин Чюрлёниса, соединили небо с землей.
— Вот это подарок! — сказал Пранас и ткнул пальцем в ветровое стекло. Он имел в виду Чюрлёниса.
Йонас открыл крышку магнитофона, вынул оттуда кассету, бросил ее в «бардачок», стал шарить рукой, вытаскивая оттуда кассету за кассетой.
