М-да, двусмысленно вышло.
— Давай мне тут зубы не заговаривай, делай, как говорю! И секиру наточи получше! Ибо доброе слово и секира убеждают лучше, чем просто доброе слово. А если секира достаточно острая, без доброго слова можно и обойтись.
— Да я уже сражался! Меня учили в племени и на тот бой я выходил.
— Ага, сам говорил, что служил мишенью для воинов, а наносить удары тебе не разрешалось. Да и в сражении ты отгреб.
— Хватит о деталях! — обиделся на мои слова Мананга и продолжил занятия с луком.
Сам я тем временем нарабатывал авторитет у своих хирдманов и союзных. Ведь, что простому бойцу видеть отрадно? То как командир твой ест тот же хлеб. Спит на простой подстилке или вместе со всеми копает ров и устанавливает частокол. Я давно уяснил для себя, что воины скорее восхищаются не теми вождями, что раздают почести, награды, деньги, а теми, кто делит с ними труды и опасности, и любят не тех, кто позволяет им бездельничать, а тех, кто по своей воле трудится вместе с ним.
— Скальд, а что это за звери такие? — Мананга указывал на лошадей, как оказалось здесь такие не обитали. Местные передвигались верхом на тех рогатых козобаранах, что нам пришлось повидать в битве и ящерах.
— Кони это.
Мы часто разговаривали с этим, в целом, смышленым юношей. Так лучше давалось усвоение языка. Я старался изучать их быт, уклад, верования, чтоб стараться покорить их не только силой, но и какими-нибудь иными способами. Система тоже не дремала, щедро одаривая меня новыми очками репутации с племенем Мананги — вадемберами.
Вот и сейчас, после очередной тренировки на мечах, мы присели в тенек передохнуть и выпить квасу.
— Расскажи, как такого получить?
— Ну, слушай, дело было на Игирите. Я тебе рассказывал о нем. Мы только вернулись с похода и планировали, как следует отдохнуть в Эроде, столице Севера.
Мы там по трактирам оглохнем от здравниц,
Уставши от грабежей,
И смело утешим белогрудых красавиц,
Пока нету у девок мужей…
При упоминании о красавицах и грудях, малец чуть ли не слюну пустил. Как только освоился с нашей речью мне все уши прожужжал про свою ненаглядную Лалку. Потому и тренировался наверно так усердно. Или меня ночью прикончить хочет. Маленький хитрец. Не знает, что я воскресну у малого алтаря и надеру его черномазую задницу.
— Так вот, — продолжил я рассказ, — приходит к нам один барончик с Запада и говорит так мол и так люди добрые поприжали меня пастарианцы проходу нет. А скажи мне друг Мананга, почему, если ты, куда прибываешь надо первым делом монахов грабить?
