— Что?
— Этот ресторан не для тебя. Низкие столики, неудобные стулья. Ты не помещаешься.
— Не помещаюсь, но готовят вкусно.
Он пригладил галстук, было заметно, что тот ему мешает, а я окинула Антона быстрым взглядом. Сегодня он выглядел очень официально, сказал, что у него днём была пара встреч, и переодеться он не успел, а мне теперь предстояло весь вечер любоваться. Ему на самом деле шли костюмы и белоснежные рубашки, даже галстуки шли, но сам Антон этого, кажется, не замечал и не понимал. Пригласил меня в ресторан восточной кухни, но как-то наспех. Я даже пришла к выводу, что он просто поостерёгся оставлять меня одну надолго. Накануне мы встречались с адвокатом, потом с нотариусом, я не была настроена общаться после, и Антон отвёз меня домой. А вот сегодня настоял на ужине, позвонил за час и настаивал. А потом заявил, что скучает. Я не поверила, но на ужин согласилась.
— Когда у тебя каникулы начинаются? — спросил он.
— У меня?
— Ну, как это называется у учителей?
— Как и у всех остальных людей, Антон. Отпуск.
— Да? Тогда когда отпуск?
— В июле.
— Планы уже есть?
Я плечами пожала.
— Как всегда. Турция, Египет. Возможно, Таиланд.
Антон поморщился и отчаянно замотал головой.
— Греция, малыш. У меня там дом.
Я жевать перестала, уставилась на него. Затем сказала:
— Когда ты так говоришь, я начинаю пугаться. У меня чёткое ощущение, что у меня амнезия, и я забыла про штамп в паспорте.
Он широко ухмыльнулся.
— Это ты про свой паспорт?
— Да, да.
Он снова усмехнулся, но промолчал. Я подозрительно прищурилась и весь оставшийся вечер старательно напоминала себе, что с этим субъектом нужно держать ухо востро, уж больно он прыток. Но эти мысли вылетели из моей головы в тот самый момент, как он меня поцеловал. Как там у Блока? Ночь. Улица. Фонарь… И мы опять целуемся, и у меня холодок, пробегающий по позвоночнику, и подгибающиеся колени. Я думать забываю о том, что он первый хитрец, забываю о Стасе, который не на шутку обиделся, а у меня вроде бы на него планы и он подходящая партия. А я целуюсь с мужчиной, которого знаю две недели, и лишь из природного упрямства, даже не от избытка воспитания, продолжаю отклонять его приглашения в его милый коттедж на берегу Волги, и к себе не приглашаю, даже на кофе. Хотя, Антон каждый вечер напрашивался, и даже не скрывал, что кофе — это последнее, о чём он в эти моменты думает.
Вот и сейчас меня к себе прижал, и я почувствовала всё, что должна была почувствовать. И мне стало почти стыдно, что я так его мучаю. А Антон от губ моих оторвался, голову к моему плечу склонил и жарко задышал мне в шею. Но дышал он только первые секунд десять, после чего застонал.
