— Моя мама и Марина Леонидовна когда-нибудь встречались?
Серафима включилась в игру по щелчку пальцев, наклонилась ко мне и зашептала:
— Насколько мне известно, нет.
— Странно.
— Что показалось тебе странным, деточка?
— Они так реагируют друг на друга. Точнее, только на упоминания имён. Это ещё более странно.
— Ну, Боря был мерзавцем, так что ничего удивительного.
— Это тут при чём?
— Как же. После того, как они с Мариной прожили свои медовые пару лет, он полюбил рассказывать ей, какая замечательная у него была жена. И чтобы не винить себя-любимого, винил её за то, что не общался с тобой. Хотя, это было справедливо.
— Ах вот в чём дело, — проговорила я, откидываясь на спинку дивана и складывая на груди руки. — А мама?
— А твоей маме он говорил, что его новая жена предел мечтаний любого мужчины. Возможно, так и было первый год, и он на самом деле так думал, но потом глаза начали открываться. Но твоей маме он упрямо это повторял. Наверное, для того, чтобы самому не было так обидно. Знаешь, ей даже повезло, что он перестал появляться. Но бедная Оля так и не вышла замуж.
Почему-то я никогда не смотрела на жизнь мамы с этой стороны. Конечно, когда повзрослела, начала задаваться вопросом, почему она, молодая и привлекательная женщина, не захотела больше выйти замуж, но мама всегда говорила о папе, негодующе, и я, в конце концов, уверилась в том, что отец отбил у неё всякую охоту повторять попытку замужества. Может, так, в какой-то степени, и было, а может, мама не просто негодовала, а страдала все эти годы по мужу-предателю. Вряд ли я наберусь смелости спросить её об этом сейчас, спустя годы.
— Вы ведь общаетесь с моей мамой, да?
— Мы созваниваемся иногда, — не стала спорить Серафима, мило улыбаясь.
— Удивительно, что она мне ничего не говорила, и мы никогда с вами не встречались.
— Ты так быстро выросла, деточка. Я оглянуться не успела.
Да уж, двадцать семь лет пролетели незаметно.
Я призадумалась, и не сразу поняла, что Серафима вглядывается в моё лицо. А потом она вдруг сказала:
— У тебя Борины глаза.
Я растерянно моргнула.
— Да. И боюсь, что мозги его. Для женщины это плохо.
Я всё-таки улыбнулась.
— Степень моего ума на моём лице отражается?
— В глазах. — Серафимы похлопала меня сухонькой ладошкой по коленке. — Но Марина мудрее, не забывай об этом. Мудрость с годами приходит.
Я перехватила взгляд Антона, который наблюдал за нами с другого конца комнаты, Серафима тоже в ту сторону посмотрела, после чего возмущённо фыркнула.
