Марлен до этого не раскрывал такие секреты, а теперь не знал, что делать.
Виноват был Дариен, конечно, за то, что совал нос — и не только — не в свое дело. Дочь одного из выдающихся людей Тамриллина. Марлен знал, что отговорить друга не сможет: Дариен сделает так, как ему захочется. Мир давно научил его, что он может.
Марлен усвоил другой урок.
И он не успевал обдумать это, близился бал у Гелвана. Играть перед королем и самим Придворным поэтом… Он должен был сейчас репетировать с Дариеном. Но спонтанность всегда отличала их отношения, было поздно менять старые привычки. Даже сейчас, в критический момент их жизней.
Бал Гелвана. В доме, куда Марлен пробирался рассмотреть все, где они с Дариеном будут выступать. Где он не сдержался и немного осмотрелся, раскрыв при этом секрет торговца, который мог стоить ему жизни.
То, что семья Гелвана была из галицийцев, со стороны мастера Гелвана — точно, все знали. Как и то, что галицийцы очень любили деньги, так что не было сомнений в том, как отец Рианны от уборщика улиц поднялся до одного из самых влиятельных людей Тамриллина.
Но Марлен теперь мог доказать, что мастер Гелван, верный союзник короля, все еще поклонялся Безымянному богу галицийцев, а за такое карали смертью. Его беспечный обход кабинета мужчины раскрыл бронзовый маленький храм за гобеленом, а еще стопку книг на галицийском языке, который в Эйваре был запрещен веками. Галицийская религия не принимала существование других богов, был лишь один, по их словам. Что означало, что они не верят в Трех, хоть их имена благословенны.
За прошлые тысячу лет многие галицийцы попытались взять в руки меч, что означало, что многие были мертвы. Мастер Гелван был примером, как мужчина может отказаться от ненужного наследия и стать великим в глазах короля и двора.
И теперь, как оказалось, он был еретиком. А Марлен этой ночью будет пить его вино и улыбаться, петь в присутствии этого человека.
Марлен не мог перестать думать об этом, прокручивать это в голове, потому что он был сыном своего отца.
«Ты всегда будешь в тени?» — почти слышал Марлен его вопрос.
Он открыл дверь гостиницы, где остановились они с Дариеном, прошел к свету и теплу, где не было ни знака того, что его жизнь вот-вот изменится.
Свет набросился на нее в просторном зале, он исходил от ламп, висящих наверх на тонких ветвях, от факелов на стенах в декоративных кольцах из меди, от бокалов с вином, отражающих свет тысячами вспышек оскаленных зубов. Дом мастера Гелвана можно было по праву назвать дворцом, паркет был украшен кахишанскими коврами, на стенах висели картины, и Лин знала, что все они по-своему особенные. Музыканты играли бодрые мелодии, под которые некоторые уже танцевали.
