Из этого три короллария. Во-первых, там, где есть интеллектуальное, чувственное, вегетативное и движущее бытие, там единая сущность и простая субстанция, но многообразная в способности, обладающая и тем и другим [простотой и многообразностью] из-за близости своего схождения к первой [причине], от которой она изошла. Во-вторых, если некая субстанциальная форма движет свой субъект относительно места, она обладает этим, согласуясь с первым [движителем], который движет относительно места, оставаясь неподвижным, а не от того, что она составная, как некие из латинян утверждали. В-третьих, если она не отходит по необходимости далеко от первой [причины], лишаясь благородства, то, как интеллектуальная, она остается отделенной и вечной, исходя же далее, перемешивается [с материей] и делается смертной и телесной.
Из этого ясно, почему живые существа движут себя, а прочие — нет, и то, каким образом интеллектуальная душа не есть акт тела и не разрушается при разрушении тела, как ложно говорил Александр[59].
Глава VI. Является ли интеллектуальность души материей или она — из проистечения от первой причины?
Нам легко дать определение природы интеллектуальной души, поскольку она обладает природой из-за происхождения от первой причины, но не эманируя вплоть до смешения с материей, и поэтому некие мудрые мужи нашего вероисповедания называют ее «образом Божьим». Ведь из-за уподобления первой причине она обладает интеллектом, действующим универсальным образом, подобным отделенному свету, как указано надлежащим образом в третьей [книге] «О душе»[60]. Однако из того, что эта природа присваивается физическим органическим телом, ее интеллектуальная природа несколько погружается [в материю] и поэтому обладает возможностным интеллектом (intellectus possibilis), получающим восприятия от воображения и чувства. А когда эта отделенная природа не погружена в материю сама по себе, ей надлежит быть универсальной, и поэтому она есть душа, универсально и интеллектуальным образом познающая все, а не только нечто [конкретное], поскольку [конкретная вещь] становится определенной только благодаря материи, мы же сказали, что интеллект отделен. Но чувственное познание, которое есть действие материального органа, воспринимает только [конкретные] вещи, как достаточно определено в книге «О душе».
Из этого ясна ложность того, что сказано о материи и форме тем, кто написал книгу «Источник жизни»[61], поскольку он, по-видимому, утверждает, что и интеллект имеет способность все познавать из природы материи. Ведь он говорит, что первая материя есть возможность всего, и чем более она определяется формой, тем более замыкается и определяется ее потенция, поскольку если к первой материи прибавляется та форма, которая является интеллектуальной, она перестает быть потенциальной по отношению к интеллектуальности, но потенциальна ко всему другому. И если прибавить к ней следующую форму, телесности, то она вновь более определена относительно потенции, и поэтому она не будет в потенции к интеллектуальному. Если же к телесности прибавляется контрарность, то она будет в потенции только к тому, что способно к противоположному, и таковы формы порождаемого и разрушимого.
