Спряталъ лукъ. Носители лука молча одѣлись, обулись, отправились домой, покинувъ все. Люди стали приходить, просить табаку. — «Не дамъ! — говоритъ старикъ. — Ни одного корешочка[87], не дамъ! Харэ́м!»[88] «Отчего же хоть корешковъ не даешь?» говоритъ сынъ отцу — «Пусть ихъ! Почему они не упражнялись, не пріобрѣтали крѣпости?» — «Если бы я, тогда, еще ребенкомъ, не прорѣзалъ коряцкаго лба, теперь какъ бы курили табакъ?..»
Замолчалъ старикъ. Сталъ раздавать корешки сосѣдямъ. — «Какъ нибудь проживемъ всѣ вмѣстѣ!» Но пять братьевъ, богатыхъ оленями, бѣжали въ ту же ночь, собравъ только упряжныхъ бѣгуновъ. Боятся новаго э́рмэчена. Собралъ ихъ стада, сталъ богатъ, укочевалъ со стадами.
V.
Замедлили откочевать на лѣтнее стойбище. Поздней весной (на пути) воды пришли на встрѣчу этому Лучнику. Большая рѣка пробѣжала поперекъ дороги. Не слишкомъ широкая, но глубокая, быстрая, только-что вскрылась, еще несетъ ледъ. Погонщики оленей пришли къ берегу. — «Гук! говоритъ старикъ, — на узкой землѣ предъ текучей водой недвижны станемъ. Ибо брода нѣтъ, рѣка глубока, быстра; только на самомъ верховьи съ трудомъ перебредаютъ». — «Ко! говорить сынъ. — Отдохнемъ здѣсь. Простоимъ до завтра. Солнце подымется, тогда перекочуемъ!» — «О, нѣтъ! — говорить старикъ. — Куда перекочуемъ?» — «За рѣку!» — «Это какъ ты сдѣлаешь?» — «Ко! Завтра увидимъ!» На другомъ берегу широкая, низкая коса, ибо море близко. Пробудился, солнце еще не поднялось. Собралъ стадо близко къ шатру. Ну, разбирайте шатеръ. Отецъ ходитъ по берегу, говорить — «Что за диво!» Во время разборки шатра переобувается въ иную обувь, подвязываетъ короткіе торбаса́[89]. Отецъ говоритъ: — «Куда ты?» — «Попытаюсь!» — «О, нѣтъ!» — «Пусть попытаюсь!» — «Но вѣдь ты утонешь!» — «Развѣ мое тѣло не въ состояніи двигаться! Почему же жидкая вода убьетъ меня?» Досталъ копье изъ саней. Древко толстое, широкое, длинное; весьма крѣпко древко этого копья! Вытащилъ копье. Отецъ смотритъ. Взмахнулъ копьемъ разъ и другой, древко болтается взадъ и впередъ, какъ сырой ка́мусъ. Хотѣлъ испытать, гибко-ли, не высохло-ли, не можетъ-ли сломаться. Но оно совсѣмъ гибко. Взялъ копье за конецъ, поднялъ вверхъ. Бѣжитъ къ водѣ, держа обѣими руками. Очутившись на берегу, прыгнулъ на средину рѣки. Отецъ молча смотритъ. Громко плачетъ мать. Разбивательницы шатровъ думаютъ: «Должно быть утонетъ въ водѣ!» Сильно ткнулъ копьемъ въ дно рѣки, въ крѣпкую землю. Повисъ на вершинѣ
