Когда хроникёр и ассистент подошли к солдатам, двое штурмовиков, поддерживая раненого с двух сторон, уже поставили его на ноги, а санитар, особо не церемонясь, через залитую кровью штанину, заканчивал бинтовать рану на ноге. Гауптман увидел, как Краух поднёс к лицу свою камеру и начал медленно ходить вокруг солдат и пленного русского и даже расслышал, как он начал давать указания солдатам:
Санитар, посмотри на меня... а теперь на "ивана". Так, хорошо! Скажи что-нибудь... Да не важно, что... просто скажи пару слов. Вы двое, сделайте добрые лица... Ты, рядовой, поверни голову... Санитар, начинай бинтовать ему плечо. Отлично!
Все статисты, кроме пленного, откровенно позируют, с явным удовольствием отрабатывая роли, Арнольд режиссирует и снимает на плёнку интересный сюжет, ассистент стоит рядом, держа наготове кассету с плёнкой и чёрную накидку для перезарядки камеры. Придерживаемый руками солдат, раненый, нетвёрдо стоит на ногах и безучастными глазами смотрит на происходящий спектакль. В тот момент, когда Краух подошёл к нему очень близко, направляя объектив камеры на лицо, желая сделать крупный план, на губах пленного мелькнула вымученная улыбка, затем он не громко, с болью в голосе, произносит на своём языке какие то непонятные слова:
Счас, будет тебе кино, концерт и поминки. Посмотришь, всё одним разом!
После этих слов пограничник отработанным движением левой ногой нанёс удар под коленную чашечку ноги солдата, держащего его слева. Правым плечом резко оттолкнул от себя на песок солдата, который придерживал его справа. Наклонившийся к раненому боку, санитар с бинтом в руках, получил сильный удар ребром ладони, куда-то в область шеи и упал на песок как подрубленный.
Всё произошло так быстро, что никто из находившихся на берегу солдат и офицеров не смог понять, почему солдаты, корчась от боли, валяются на песке, а русский пленный один на один стоит перед берлинскими киношниками, засунув здоровую руку в карман форменных шаровар. Сквозь оптику объектива кинокамеры Арнольд разглядел глаза пленного, от которых веяло смертью! В следующий миг прогремел сильный взрыв и свет жизни для репортёра, навсегда померк!
За минуту до этого взрыва на душе гауптмана Булера возникло щемящее чувство тревоги, окрепшее, когда он услышал обрывки слов на русском языке и заметил непонятную возню, происходящую возле "танцующего" с камерой репортёра. Граната, брошенная русским себе под ноги, убила почти всех, раскидав взрывом тела солдат на несколько метров.
