— Вы очень добры.
Приятели прошли в замок. Ёнэт, нисколько не стесняясь, заметила:
— Право, как приятно, что вы вздумали сегодня навестить нас. Мы с барышней совсем истомились от скуки. А теперь простите, я на минутку оставлю вас.
— Превосходный замок… — сказал Сидхо, когда Ёнэт ушла. — Кстати, мой благородный друг Гросс, меня поразил тот изысканный стих, который ты сложил сегодня. Как это там у тебя… Э-э…
Не ведала, бывало,
Счастливая, скорбей;
Теперь ей горя мало,
Младенец милый с ней.
Очаровательно!.. А у грешников вроде меня и стишки получаются грешные:
А у меня иное на уме,
Когда хвалю цветы я,
Другой меня притягивает запах…
Каково? Нет, ты просто невозможен. Ну куда это годится — пребывать в постоянной меланхолии и ничего, кроме книг, не замечать? — Тут Сидхо извлек бутылку. — Здесь осталось еще немного, глотни… Что? Не хочешь? Ну как хочешь, тогда я сам.
Но в это время появилась Ёнэт с угощением.
— Извините, я оставила вас одних, — сказала она.
— Госпожа Ёнэт, — провозгласил Сидхо. — Мы просим разрешения лицезреть барышню! Это мой ближайший друг, рекомендую. Мы к вам сегодня запросто, без гостинцев, так что… О, сладости! Какая прелесть. Благодарю от души. Гросс, отведай! Просто превосходно!
Когда Ёнэт разлила чай и снова удалилась, Сидхо сказал:
— Ты угощайся, ешь больше. Этим ты только окажешь им услугу. Их в замке всего двое, а сладостей и всяких других гостинцев им приносят столько, что съесть они все равно не в состоянии. Добро портится, заводится плесень, хоть выбрасывай. А барышня здешняя такая красавица, какой нигде в мире не найдешь. Вот она сейчас выйдет, сам убедишься.
Пока Сидхо разглагольствовал, Цанни, дочь Сигмунда, томимая любопытством, выглянула из своей башни в щелку между раздвинутыми ставнями и увидела прекрасного рыцаря Гросса. Он сидел рядом с Сидхо, мужественный и изящный, с бровями как месяц, красавец мужчина, от которого глаз не оторвать, и сердце Цанни затрепетало. «Да каким же ветром занесло его к нам сюда на мою погибель?» — подумала она. У нее закружилась голова и мочки ушей вспыхнули алым пламенем. Ни с того ни с сего ею овладел страх, она быстро захлопнула ставни, как бы желая спрятаться, но так ей не было видно его лица, и она снова раздвинула ставни, притворяясь, будто любуется цветущими деревьями в садике, бросила украдкой взгляд на рыцаря, снова застыдилась и спряталась и снова выглянула. Так она выглядывала и пряталась, пряталась и выглядывала, не зная, на что решиться.
