Детки малые уснули
В колыбели рейнских вод,
И в печальном карауле
Нимфа песни им поет.
Пойте, сестры, слитным строем
Как журча у камня воды,
Как кружась медвяным строем
Пчелы после непогоды.
Птица допела, вспорхнула и улетела. Словно растаяла в ночи.
Освещенная юной бледной луной, Кримхильда не спеша возвращалась во дворец.
Сердце ее стучало, а губы чуть слышно шептали:
— Почему, почему птица рассказала мне такую печальную историю о любви? Даже нет, не о любви, а о крови. Может быть, любовь и кровь неразделимы? Я слышала, как об этом часто говорила матушка. Да, я слышала это… Как будто бы… когда-то давно… может быть, в детстве… И что значит мой сон?
И Кримхильда побежала по песчатой отмели. В глазах у нее сгустилась тьма, и большая золотая змея будто бы глядела на нее огромными немигающими глазами с огромного черного неба, усыпанного звездами.
«Господи, помилуй!» — шептала Кримхильда и бежала, не чувствуя под собой ног.
Позади нее мелькали какие-то неясные тени, раздавались чьи-то голоса:
Глянь! совы взор жгучий зорок.
Слышь! летучей мыши вспорх
Раз, два и раз —
Смолк глас.
Глянь! цветов дрожат головки.
Слышь! стеня, поют соловки.
Раз, два и раз —
Смолк глас.
Глянь! луна вверху восходит.
Слышь! вода внизу исходит.
Раз, два и раз —
Ни капли для нас.
Это были птицы. Огромные черные птицы, на головах у них сияли ослепительные звездные венки. Бесчисленное множество птиц сопровождало Кримхильду на пустынном берегу.
Они пели на своем птичьем языке, но каким-то непостижимым образом Кримхильда понимала, точнее, угадывала, знала смысл, тайную суть, что несли их голоса:
Кто руки заломил у скал,
Кто песни пастуха страшится
И лунной влаги не взалкал,
К тому тоска тягчайшая стучится.
Кто на лугу не рвет цветов,
Кто их без сожаленья давит
Чредой скитальческих шагов
Тот мучиться любовь свою заставит.
Кто верности обет презрит,
Кто снов святых ни в грош не ставит,
Кто их лукавым взором мнит,
Тот честь свою на женский волос ставит.
Кто хочет посмешить богов
Кощунственной любовной ложью,
Безумец, он отверг любовь,
Но угодит ей в лоно позже.
Кто не ходил к реке один,
Кто, наклоняясь к быстротечной
Зеркальных не видал картин,
Тот муки и не ведает сердечной.
Кто бросит камнем в голубей,
Чтобы прервать их воркованье,
И светом ложных фонарей
Смутит пловца влюбленного скитальца,
Кто по примятости травы
В грехе пастушку уличает
И грех несет на суд молвы,
Тот в сердце червя зависти питает.
Глянь! змеи в цветущих кущах жало!
