— Вы сами брали?
— Угу. В разное время выловили восемь бойцов Ли и, кроме того, полтора десятка наших придурков. Конченых уже наркоманов и еще ту редкую сволочь, которая сама не потребляет, но поделиться готова со всяким… Нашим-то, конечно, досталось аж по самое не могу, а с чужими даже не знали, что и делать. Потом у прежнего начальника заставы, того, который до Сманова был, случилась истерика. Можно сказать, впал в аффект. То есть очень разгневался и приказал солдатам отрезать правую руку тому шпендрику — первой попытке Ли. Начальника заставы судить за такое самоуправство не могли: видно же — хвор человек. Лечили его, лечили, целый месяц лечили, а потом вернули на ту же должность.
Саня улыбнулся с необыкновенной нежностью. Каждая веснушка на его лице будто заново расцвела.
— Заразным оказалось сумасшествие. То-олько выловят очередного дельца, так у какого-нибудь офицера из наших — аффект. Еще жандармы приехать не успевают, а парня уже покурочили. Они, кстати, не спешат. Отчего бы это?
— От плохой погоды.
— Ты знал! В общем, восемь отрубленных ладошек.
Я быстренько просчитал логику процесса и задал Сане очень неудобный вопрос:
— А… они?
— По-разному.
— Ты туману-то не напускай. Мне надо ориентироваться в обстановке.
— Хорошо. — Он вздохнул и спросил: — Линию движения наряда на сколько метров видишь?
— От скалы до спуска в овраг — метров триста пятьдесят или четыреста…
— Триста семьдесят. И только здесь, пока я служу, двоих ранили, двоих убили, а еще одного раненого утащили на ту сторону.
— И?
— Не знаю. Никто не знает. Говорят, принял тамошнее «гражданство». Может, раструб батальонного излучателя к виску ему приставили… Понимаешь, какая подлая штука, если в одного из «танцоров» все-таки попали, он становится неподвижной мишенью, а тот, кто пытается оттащить его в овраг — почти неподвижной…
— А сколько ты здесь служишь, Саня?
— Три года. И очень хорошо, что с сегодняшнего дня я в отпуске.
…На следующий день поручик Роговский, командир технической батареи, таскал меня по позициям, где расставлены были стационарные приборы постоянного наблюдения. Новехонькие, кстати. «Горизонт-8» — екатеринбургский завод и, значит, очень приличное качество… Так вот, Роговский, пребывая в двух километрах от Петляки, неожиданно лег, повернулся на спину и показал мне палец, приложенный к губам. Мол, т-с-с-с! Я замер. Лежу, дыхание на режим подготовки переключил, ушки-глазки работают на триста шестьдесят градусов, мало только в сатори не впадаю… Но не чую супостата. Вот Роговский, вот мастер, как его передовой рубеж-то перепахал! Истинного невидимку видит. Аж досада берет: я-то что ж? Где моя подготовка? Осназовец! Слепая курица, глухая тетеря…
