Афанасий указывает единственной своей лыжной палкой вниз.
— Ржавая падь.
По его лыжне, в обход обрыва, ребята спускаются в густеющие сумерки. Внизу, в мешанине снежных веток и бурелома, старик командует:
— Снимай лыжи. Недалеко, однако.
Проваливаясь в наст, выбрались на пологую, под углом к небу, поляну в каньоне меж глыбами камня и насупленными осыпями. По бокам каньона тесным строем, часовыми, стоят мохнатые кедры. Пройдешь по этим местам чуть в стороне от выбранной Афанасием тропы и не заметишь поляну. Посреди нее белеют шапки снега над пнями, а в самом центре — криво сколоченный из березы крест.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На памяти старого Афанасия халдоми, а в особенности Ржавая падь, не очень почитались нанайскими охотниками. Да и гураны, русские переселенцы, обходили ее стороной.
Не то чтобы совсем дурная слава ходила по тайге про эти места. Но слушок был, что в долине Силинги, сразу за Шаман-камнем, охота неважная, ушел из этих мест и сохатый, и медведь и даже белка. Тяжело дышится, что ли, зверью на болотистой почве?
На десятое лето после войны русских с японцами приехал по воде из Хабаровска в стойбище Эворон большой начальник с инструментом. Мать рассказывала потом Афоне — совсем большой начальник, с погонами и рыжей бородой. Выгнал мальчишку и его мать из хурбы, сам стал жить в доме Бельды.
Хорошо. У Бельды лодка долбленая, можно в лодке спать. Молчит мать, молчит Афоня. Ходит начальник по тайге, белок не стреляет, землю ковыряет инструментом, спит в оврагах — в оврагах-то и ковыряет. Что-то ищет. Знает Афоня, что ищет. У него у самого в лодке лежат красные крючки, кованные из камня, найденного в халдоми. Потому что халдоми — сумка сокровищ. Молчит Бельды.
Два лета ходил бородатый начальник по тайге, на третье нашел халдоми. Афанасий видел — воротился начальник с красными камнями и говорил сам с собой в хурбе:
— Невероятно! Голубая медь! Святой бог!
Потом снова уехал в Хабаровск, но скоро вернулся злой и с забинтованной башкой. Афоне было тогда уже целых четырнадцать лет, вырос он жилистым и крепким, настоящим охотником вырос. Поглядел рыжебородый начальник на него задумчиво и не стал больше выгонять из хурбы, сам ушел в тайгу…
Долго живет дед Бельды на свете.
Утащила, помнит, щука последний красный крючок. Было это в год, когда на месте русского села Пермского и нанайского стойбища Дземги — там жила тетка Афони по отцовскому роду — начали строить город Комсомольск.
