— Это не встречный, а мой бригадир. С завода.
— Ах, с завода! Какая честь. Так что же нужно от нас?
— От вас ничего, — ответил Неверов и поднялся, чтобы войти с Горошком во двор.
— Минуточку, — остановил их Шнобель. — Вежливость должна быть присуща всем, в том числе рабочему классу. Я принципиально не терплю, когда ко мне поворачиваются спиной…
— Шнобель, не лезь, — тихо попросил Горошек.
— А ты молчи. В данный момент я беседую с твоим бригадиром. Завтра напишешь ему заявление об уходе, в трех экземплярах. Я тебе продиктую.
Неверов обернулся к Феде.
— Что это он? Федя молчал.
— Могу пояснить. Приходите в воскресенье в ресторан, — продолжал Шнобель. — Если, конечно, не жаль трудовых доходов, там…
— Заткнись! — крикнул Горошек.
— Ага, ты на меня уже кричишь. За это полагается. Слегка, по-отечески, но полагается, — и он шагнул к Феде.
Компания из Кольцовского сквера никогда не переживала такого позора. Авторитет и второразрядник не успел размахнуться и покарать гитариста, как его рука была перехвачена, завернута назад, и через секунду Шнобель лежал на траве. Он тут же вскочил и бросился на маленького Неверова. Этот жлоб в парусиновых брюках и рублевой тенниске сейчас получит урок! Недостаток информации подвел Шнобеля — откуда он мог знать, что перед ним бывший солдат-десантник? Еще раз мягко уложив джаз-ударника на влажную, пачкающую фирменные вещи траву, Неверов предложил ему отправиться в обратном направлении, следом за остальными музыкантами, которые уже отошли на некоторое расстояние.
В дверях Сергей обернулся и, пропустив Горошка вперед, сказал отряхивающемуся Шнобелю:
— Федора к себе больше не таскай.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Никакой неловкости не возникло, никаких тяжелых пауз.
Неверов уселся на диван и попросил Горошка сыграть что-нибудь.
— Правда, Феденька, — сказала тетка. — И я давно твоей гитары не слышала. Устает он на работе, — объяснила она бригадиру, — не до музыки. Сыграй «Баркаролу», только потихоньку. И после шнобелевских обрыдлых вечеров впервые отвел Федя душу. Следом за «Баркаролой» Листа сыграл он для Сергея Павловича и «Фанданго» Родриго, и «Ноктюрн» Бриттена, а затем напевную, с переборами, с балалаечными синкопами фантазию на русские темы, потом пошли старинные романсы.
— Способный ты человек, — сказал Неверов. — Не специалист я, но чувствую — будет из тебя настоящий музыкант.
— Шлифовщик из меня будет, — криво улыбнулся Горошек.
