Дипломатично молчу, дабы срывающимся голосом и брызжущей слюной не выказать вожделения.
— Может, давай, а? — неуверенно предлагает Димка.
Слово сказано, слово — не воробей. Срываюсь с кровати отпущенной на волю пулей. Инстинкт охотника-добытчика туберкулёзным кашлем в долю секунды выветривает пыль цивилизации, пресловутый культурный слой. Всё-всё выдувает, от первой шишки, набитой первой поднятой палкой, и до «форточек» включительно, из речевых способностей оставляя только:
— Где?!
Дима непроизвольно отшатывается:
— В сумке. Ты не переживай. Щас я.
Он извлекает из огромного дерматинового баула заветную консервную банку. Банка возлагается на пол, как на самую надёжную опору. Я беру нож и первым же ударом, сдуру, протыкаю жестянку насквозь. Виновато матерюсь и скоренько произвожу кесарево сечение, чтобы в собственном соку и кетчупе явить на свет пару десятков близнецов. Сейчас мы этих младенчиков и заточим. Умильно плямкая, удовлетворённо отрыгивая.
Моё пророчество сбывается точь-в-точь. Мы сидим, облизывая губы, смотрим друг на друга и…
— Хорошо, но мало, — похоже, Дима повадился читать мои мысли.
— Н-да, — я пристально разглядываю Димку, и во мне просыпается надежда.
— А у меня ещё паштет есть. Гусиный.
Замечая мой неподдельный восторг и непроизвольное, как эрекция, обожание, он ухмыляется ямочками на щеках:
— Я не волшебник, я только учусь.
Я киваю, а глаза сами по себе прочёсывают палату в поисках случайно не замеченного холодильника. Или, на худой конец, скатерти-самобранки.
Ничего. Даже носовые платки-универсалы отсутствуют.
Ну, вы же знаете, посредством обычного носового платка можно производить невероятное число повседневных операций, как-то: высмаркиваться, выковыривать из глаза соринку, стирать пыль с кроссовок и мебели, обезжиривать губы после еды, обезвоживать руки после умывания… — причём все операции рекомендуется выполнять последовательно одним и тем же носовым платком…
На полу уже установлена ба-а-альшая ба-а-анка паштета.
Сидим, хаваем. Слой паштета в три толщины кусочка хлеба. Я доволен.
Стук в двери прерывает пиршество на самом интересном месте: сытость уже наступила, а жадность ещё не прошла.
Господи, спасибо тебе за то, что ты выделил нам от своих щедрот единственную палату на этаже, которая закрывается изнутри на замок. Спасибо. Хоть тебя и нет…
Рефлекторно ныкаю под кровать недоеденную наполовину банку. Открываю дверь.
Кабан и Слон. Улыб-чи-вы-е. При настроении, в общем. А если у них настроение хорошее, значит что? Правильно: значит, жрать не хотят!
