Чуточку позже:
— Знаешь, Макс, я уже успел нас похоронить. Землица свежая холмиком, крест деревянный, не покрашенный, ленточки, веночки, и рыдают все.
— Да нет, хорошие ребята. Понимают ситуацию, гривну дали.
А дальше…
Ларьки:
— Извините, пожалуйста, Вы не могли бы… — и я за спиной, морда кирпичом, плечи расправил.
Они могли — ровно на двадцать копеек.
Троллейбусная остановка:
— Извините, пожалуйста, Вы… — десять копеек.
Двор, молодняк на скамейке:
— Извините… — полтинник.
…с миру по нитке — мёртвому рубаха…
— На три пива хватит.
— Макс, ты хочешь пива?
— Но девочки просили…
— Бутылку водки, пожалуйста.
Девочки от водки отказались. А мы и не настаивали…
* * *
Подъём — тело отказывается слушать гнусную истерику будильника. Пора вставать, в школу пора. Все уже разбежались: на работу опаздывать нельзя, зато на учеблю — без проблем. Тем более, первый урок география, а географичку Ирку я в колхозе всегда сигаретами выручал — не пойду. Без меня как-нибудь Африку в Ледовитом океане омоют. Широта долготы ещё не повод вскакивать ни свет, ни заря. Кстати, папик вчера вино процедил…
Бутыль стоит на кухне. Не спрятали. Да и куда её, красавицу двадцатилитровую, от меня спрятать можно? Вот и я говорю: и не пытайтесь. Где моя любимая кружка?
Наливаю ноль пять — на пробу.
Не понял — ещё ноль пять. Слабенькое, не рубает совсем, только живот раздуло и на клапан давит.
А ведь второй урок — геометрия. Контрольная. Почти забыл, блин. Интересно, а в семнадцать лет склероз бывает? Бегом собраться, кариес почистить — и на выход. Ну, и ноль пять — на дорожку… Стоять! — про посошок забыл!
Клеточки в тетрадке просматриваются, только если поднести разворот к носу — во как по глазам шлёпнуло, а думал слабенькое и без последствий. И карандаш, сука, дезертир ебаный, сразу сломался — как специально. Сиди теперь, мучайся — милипиздрическим кусочком грифеля пирамиды строй. Я уж о транспортире не говорю — кто его придумал из прозрачного пластика делать?! — бедный человек, небось, и в могиле икать будет. Непрерывно. Пока таких как я земля носит. И ручка выскальзывает — пальцы потеют, я не волнуюсь вроде, а они потеют — нет в мире справедливости! Вот скажите, какого хереса им потеть, если я не волнуюсь?! Да я даже когда волнуюсь, не потею! А сейчас ладони как будто сиропом облили: брюки прилипают, когда об них вытереть пытаюсь влажное непотребство.
Если один глаз закрыть и под углом сорок три градуса на тетрадку посмотреть с расстояния приблизительно в десять сантиметров, то можно даже разобрать, что я там накарлякал…
