Как только его руки коснулись талии Кати, девушка задержала дыхание. Она не моргая смотрела на эти руки. Большие, жилистые, с выступающими венами. Обычные руки, ничем не отличающиеся от сотни других, которые ранее, до аварии, разделившей её жизнь на два полиса, Катя видела в жизни, но никогда не обращала внимания. У всех есть руки.
Сейчас же они интуитивно воспринимались ей как угроза. Как инструмент, способный причинить ей боль. Смять, ворваться, сжать, растянуть. Умом она понимала: Михаил её не тронет. Не посмеет. У него четкая установка.
Наверное…
И вот это «наверное» выворачивало её внутренности наизнанку, вызывая тошноту и животный, с трудом контролируемый страх. Катя впервые столкнулась с проявлением новой в её жизни фобии.
У Михаила были обычные руки. Хотя нет. В них чувствовалась сила. Руки, способные не только держать вилку в руках. С легкими ссадинами, с выпирающими в некоторых местах костяшками, покрытые небольшими светлыми волосами.
– Катерина?
Было бы странно, если бы Михаил не заметил её ступора.
Катя мотнула головой, не в силах что-либо сказать.
Щелкнула металлическая застежка на ремне безопасности, и от Кати убрали руки.
Теперь можно свободно дышать. Только ком в горле не давал этого делать. Хотелось снова заплакать, горько, навзрыд, по-бабьи.
Что с ней сделали? Во что превратили? Неужели ей уготована участь жертвы?
Нет!!!
Катя не согласна.
Девушка с такой силой сжала зубы, что послышался неприятный скрежет.
Не дождутся.
Она не сломается. Она выживет. Она станет сильной.
Катя сцепила руки впереди себя. Больше никаких вопросов, расспросов. Ей всё и так скажут.
Они начали взлетать, и всё же Катю немного повело, появилось головокружение. Она прикрыла глаза. В идеале бы поспать. К сожалению, вряд ли, получится.
Всё же она ошиблась, и её сморило. Проснулась от легкого прикосновения к плечу.
– Катерина, мы прилетели. Просыпайся.
Она вздрогнула и, уже по выработавшейся, к сожалению, за последние недели привычке, сразу окунулась в действительность. Самолет. Михаил. И неизвестная местность.
Проведя рукой по лицу и сгоняя остатки некрепкого сна, Катя кивнула.
– Хорошо.
– Нормально перенесла перелет? Не тошнит?
– Нормально.
Разговаривать не хотелось. Ни с кем.
Если и хотелось, то матом. Лаконично, с душой.
– Может, воды?
– Ничего не хочу, Михаил.
Какое-то странное равнодушие напало на Катю. Она пока ничего не могла изменить, зачем тягаться?
Михаил, нахмурившись, кивнул. Вот и правильно, не стоит настаивать.
