Зазвучавший с особым колоритом голос муллы заставил Альтакса прервать свои воспоминания.
– Ля иляха илля Ллах Мухаммаду расулю Ллах! – произнёс завершающие слова молитвы хазрат, воздав руки к небу, трижды проговорил «Аллаху акбар» и, посидев немного с закрытыми глазами, медленно встал. Взяв свой коврик и сложив его вчетверо, он подошёл к Альтаксу и удовлетворённо, с чувством исполненного долга сказал:
– Ну вот, уважаемый, мы, сколько могли, облегчили душу умершей и просили Аллаха Всевышнего быть снисходительным к ней, а окончательное решение уже за ним, нашим Творцом. Мне известно, что эта женщина была непогрешима, совершила в своей жизни много благих деяний, и надеемся, что Аллах будет к ней милостив и милосерден.
– Спасибо, хазрат! Пусть Аллах Всевышний и вас возблагодарит за ваши добрые деяния. Со своей же стороны я хотел бы… – Альтакс вынул из кармана две пачки пятисотрублёвых купюр и вложил их в руку муллы, – хотел бы немного помочь вам в ремонте мечети. Примите, пожалуйста, этот скромный дар и не обессудьте. Деньги эти ничем не запятнаны, и я передаю их вам от всего сердца.
– Но это слишком большая сумма… – растерянно посмотрел на него хазрат.
– Ничего, значит будет более качественным и быстрым ремонт, – улыбнулся в ответ Альтакс. – Машина ждёт, хазрат. Булат отвезёт вас домой, а я хотел бы, с вашего позволения, ещё немного побыть здесь.
– Да, да, конечно… – засуетился мулла. – Я не стану вам мешать. А насчёт меня не беспокойтесь. Здесь есть короткая дорога, по ней я выйду прямо к мечети. Оставлю в кассе деньги, сделаю кое-какие распоряжения.
Альтакс помолчал и, когда мулла уже хотел уходить, сказал:
– Извините, хазрат. Мы сейчас уезжаем, но через три дня мне, возможно, придётся ещё раз навестить вас. Надеюсь…
– В любое время, добрый человек. Мой дом – ваш дом.
– Спасибо, хазрат. В случае чего, вы узнаете меня по шраму на лбу…
– Да хранит вас Аллах!
С этими словами мулла, зашагав по тропинке, исчез в гуще берёз.
Оставшись один, Альтакс подошёл ближе к могиле и, взявшись руками за край ограды, застыл неподвижно перед стелой. В какой-то момент ему показалось, что глаза его жены на фотографии ожили и смотрят на него с печалью и немым укором.
– Прости, прости меня, Асия, – прошептал он, опустив голову. – Я не думал, что всё так обернётся. Но были, видимо, силы, против которых я не смог устоять…
По его щекам покатились слёзы.
– Прости меня. Я знаю, тебе было трудно, очень трудно. Ты прожила безрадостные дни, не дни, целые годы, и ты устояла, не уронила своего достоинства.
