— Ты бежал. Это было трусливо, — в голосе Мэри были нотки разочарования. Она пристально смотрела в его глаза, ожидая разъяснений. Колченогий чувствовал себя некомфортно. Он нервно покашливал и смотрел по сторонам, словно женщина, сидящая рядом, компрометировала его. Все было не так в этой встрече, неправильно и неудобно.
— Сережа…
— Не называй меня так.
— Почему?
— Чуждо!
Колченогий нахмурился. С одной стороны это свидание с прошлым определенно доставляло ему удовольствие, у него была тысяча вопросов, которые не терпелось задать, но с другой — он не понимал, кто перед ним. От былой хрупкой мечтательницы с острыми коленками, длинными светлыми волосами, перевязанными тонкой ленточкой, и высоким девичьим смехом не осталось и следа. Посреди ресторана сидели два чудовища — продукт непростого времени, выкидыши минувших светлых дней.
Глаза Мэри блестели от слез. Она старалась быть менее эмоциональной, но предательский ком сдавил горло. «Только не исчезай, умоляю!» — кричала она внутренне. Колченогий был сосредоточен, он нуждался в подсказке, с помощью которой мог бы определить: уйти или остаться. Это как принятие решения о разводе: бежать из брака, спасая осколки счастья, чтобы ненависть не отравила желание жить дальше. Или остаться, дав еще один шанс давно выдохшимся отношениям, ведь иногда и сквозь асфальт прорастает цветок… Наверное, Колченогий не мог выбрать правильный вариант, потому что никогда не был женат. Мэри чувствовала его колебание и тихо прошептала:
— Просто рискни, Сережа! Что ты теряешь?
Сонька продолжала смеяться излишне громко, делала картинные позы с налетом эротизма и отчаянно кокетничала с притворщиком-нэпмэном. Этот спектакль под названием «женская провокация» вот уже с полчаса заинтересовано смотрели представители мужского пола. Лишь один человек не был заинтересован в экстравагантном зрелище — Колченогий, он был поглощен беседой со своей спутницей и не замечал отчаянных попыток любовницы вызвать ревность. Казалось, что для него весь мир вокруг погрузился в кромешную тьму и перед собой в свете он видел только одного человека, которого много лет назад называл ласково — Мурка.
Сонька жадно и неистово пила очередной коктейль. Ряженый чекист продолжал рассыпаться теплыми репликами. Вдруг ее поведение резко изменилось: она стала тихой, робкой, грустной.
— Возможно, я вас чем-то обидел? — настороженно уточнил Варфаламеев.
— Он никогда так на меня не смотрел, — выдохнула Сонька, устав от приторности и сладких коктейлей, и речей человека у стойки. Ее глаза вдруг увлажнились и стали будто хрустальные, она напоминала красивую куклу, брошенную в угол наигравшимся ребенком. Опустошив бокал, девушка решительно произнесла:
