– Нет.
Лилиан лишилась дара речи.
– Чей-то нос должен быть первым, – заметил доктор.
– Я прочитал учебник, – заявил Бракки. – Вчера вечером, вместе с Айрин. – Одна из двух девушек кивнула, ее маленькие глазки смотрели в упор. – И сейчас наблюдал, как это делает лучший из лучших.
– Он, по сути, уже доктор, – успокоил Лилиан Мазурски. – И он на этом специализируется. Они уже не студенты, а аспиранты. Он не какой-то сорванец прямо с улицы.
– Вот уж нет, – заверил Бракки.
– Ложитесь, – сказал анестезиолог. Он не сводил глаз с циферблата.
Лилиан посмотрела на двери, через которые увезли ее мужа. Потом глянула в глаза доктору: его лицо – узкая полоска над маской – заставляло повиноваться. Казалось, ее нос уже сам прорывается сквозь кожу!
Она легла на стол.
Анестезиолог еще и пальцем не шевельнул, как доктор сказал:
– Сделайте глубокий вдох. Вы вдыхаете легко и привычно в последний раз. Всем нам, остальным, дышать нетрудно.
Лилиан не понимала, что ей дόлжно слышать, а что не дόлжно, что дόлжно чувствовать, а что нет. Ее пригласили присутствовать при операции мужа, и зря: ей никак не следовало бы тут быть. В начале операции ей казалось, что она спит. И видит во сне именно то, что с ней сейчас происходит, но происходит не на самом деле. Потом она вспомнила, почему спит, поняла, что на самом деле вовсе не спит, что вокруг нее сгрудились детишки-доктора, они стоят совсем вплотную, а Бракки трудится в поте лица. Неизвестно почему ей представлялось, как Кадиш летит через лобовое стекло, как машина попадает в аварию, а за рулем сидит молодой доктор. Между тем в ее нос сунули штыри, и сознание прояснилось.
Жесткие ли штыри, холодные ли – этого она не чувствовала. Но по мере того как Мазурски отдавал команды, давление нарастало. Лилиан не верила доктору ни на секунду, но доктор за работой – совсем другое дело. Как изящно, как плавно колдовал он над Кадишем, с какой легкостью вращал инструменты – даже когда отворачивалась, она чувствовала эту легкость. И как ласково он направлял Бракки – словно двигал штыри голосом на расстоянии.
Лилиан увидела яркие огни, значит, глаза ее открыты. Она закрыла их, но ничего не изменилось – огни все еще тут и вокруг них что-то вихрится. Но вот глаза, послушные мысли, закрылись, остался только голос доктора, и давление – оно на мгновение снизилось – снова стало нарастать.
– Ну, что такое? – сказал Мазурски, на этот раз вовсе неласково. – В чем заминка? Смелее, вниз и по кругу, вниз и по кругу. Все в этом мире надо доводить до конца, нужна доводка.
