– Главное, что оно вышло у тебя изо рта. Думать можешь что хочешь. Но говорить…
– Ты красавица, – сказал Кадиш. – А от Пато я и вовсе глаз не могу отвести.
– С тех пор, как он на свет народился. Жаль только, что при нем тебе отказывает здравый смысл. Если повторишь, что сказал, с чувством, я притащу его обратно.
– Не стоит, – сказал Кадиш.
– И верно, незачем, – согласилась Лилиан. – А предложение и впрямь оскорбительное.
– Ну, извини.
Кадиш допил вино.
Лилиан повозила по тарелке росток спаржи.
– Умом я против, – сказала она. Разрезала спаржу пополам, подняла глаза и встретилась взглядом с мужем. – Но, может, заиметь новый нос не так и плохо?
Кадиш был уверен, что плачет, но слез не ощущал. Из его широких ноздрей торчали два стальных штыря, над ним, держа их за концы, стоял сам доктор Мазурски. Доктор прижал штыри и стал ворочать их из стороны в сторону. Так пытаются расшатать гайку, включить пожарный кран – можно подумать, доктор Мазурски пытается описать этими штырями круг. Это был его собственный метод, разработанный для сверхмогучих носов.
Они находились не на возвышении, как предполагал Кадиш. Он думал, что в расположенной амфитеатром аудитории будут сидеть студенты, что-то строчить в тетрадках, пялиться через стеклянную перегородку. Но студентов было всего пятеро, две девушки и три парня, в перчатках и масках, они вполне могли сойти за детей. Среди них была и Лилиан. Ей тоже выдали белый халат, и, если не считать медсестер и анестезиолога, с ней число зрителей доходило до шести.
Доктор повернулся к студентам.
– Движение должно быть равномерным, – сказал он. Потом, подняв локти, начал орудовать стержнями.
Перед операцией доктор зашел в комнату, где, облаченные в халаты, ждали своей участи Лилиан и Кадиш. За его спиной стояли эти пятеро детей в белом.
– Будете тянуть соломинку? – спросил Мазурски. – При всем моем проворстве, я могу зараз сделать только один нос.
Лилиан глянула на Кадиша и в панике дернула головой из стороны в сторону.
– Давайте начнем с меня, – объявил Кадиш.
При этом он смотрел на жену – правильно ли он ее понял? Доктор спросил Лилиан, как у нее с нервами.
– Всякое выдерживала, – ответила она.
– Тогда милости просим – будете свидетельницей того, как я творю историю, – пригласил доктор. – Ринопластика подобного рода – штука не менее серьезная, чем разделение сиамских близнецов. Ведь всегда есть вероятность, – тут он обернулся к студентам, – что одного из них после разделения мы потеряем.
