– Я вас умоляю, – сказал доктор. Но умолять он и не думал, это был отказ. – Вы не представляете, сколько у меня долгов. С какой-то суммой вам придется расстаться.
– У меня тоже долгов хватает, – сказал Кадиш. – Всем приходится нелегко.
Он хотел снова взять зеркальце, и зачем он его отложил?
Да, доктор ему нахамил, он его облапошил, но если от этого отвлечься и говорить о возмещении убытков, речь шла о прихоти, которую может себе позволить только человек состоятельный, Кадиш о таком не мог даже помыслить. И вот до него снисходит лучший из лучших. Тут его словно громом ударило. Как он сразу не сообразил? Лилиан это ему обязательно припомнит. Ведь такого рода операцию он своей семье никогда не смог бы обеспечить! Кадиш сделал глубокий вдох. Он вдруг почувствовал себя великодушным – наконец-то он поступит правильно.
– У моей жены, – сказал Кадиш, – нос тоже не подарок. А мой сын, плод нашего союза, так его нос не подарок вдвойне.
– Даже и не… – начал Мазурски и махнул рукой. – Весь долг и намного сверх этого вам придется заплатить мне.
– Тридцать три процента, – сказал Кадиш. – Одна треть вашего долга за каждый нос. Вот вам и вся сделка.
– Невозможно.
Мазурски взял зеркальце и убрал его в ящик.
– Это мое предложение, – сказал Кадиш. – Не устраивает – возвращаемся в точку А.
– В точке А вы не получите вообще ничего.
– Я продам ваш долг, – сообщил Кадиш. – Им займутся серьезные люди, они с радостью выколотят его из вас.
– А кто, как вы думаете, ваши серьезные люди – они и есть мои должники. Но дело даже не в этом – я не могу сделать в моей клинике три носа безо всяких документов. – Доктор замолчал, устремил взгляд куда-то вдаль, поверх головы Кадиша. Потом скривился, словно складывал в голове цифры, что-то прикидывал. – Разве что сделать это для коллег, для студентов, в больнице, где я преподаю, – тогда это возможно. – Доктор протянул руку, и Кадиш пожал ее. – У вас начнется новая жизнь.
Кадиш решил, что выкрутился из провального положения – провел переговоры успешно. Он представил: его семья сидит в центре зала в шикарном ресторане, все довольны, потягивают вино. Кадиш удачно острит, цепляет вилкой кусок бифштекса, подносит ко рту, над ним – маленький, но очень мужской нос. Кадиш еще раз прокрутил сделку в голове. Может быть, он что-то упустил, в чем-то ошибся?
Когда Кадиш поднялся, Мазурски задал ему последний вопрос.
– Имя, – спросил он. – Его правда больше нет?
– Нигде… только здесь, – ответил Кадиш и постучал двумя пальцами по виску.
