Взяв вилку, Брук попыталась найти такую тему для беседы, которая не касалась бы их скорой свадьбы. И поскольку она хотела больше узнать о его семье, она спросила:
– Вашей матери здесь нет?
Он не ответил. Должно быть, спорил с собой, стоит ли отвечать, так что она была довольна, когда он, наконец, соизволил буркнуть:
– Она постоянно живет в нашем лондонском доме. Здесь слишком много мучительных воспоминаний, чтобы она хотела вернуться на пустоши.
– Вы поссорились? – предположила Брук. – То же самое можно сказать обо мне и моей матери, но у меня не было такой роскоши, как возможность покинуть дом. До этого момента. Странно, что и в этом у нас есть что-то общее.
Доминик недоверчиво уставился на нее, после чего угрюмо нахмурился:
– У нас нет ничего общего. У вас мерзкая привычка – лезть вперед со своими умозаключениями, особенно когда все это на редкость далеко от правды. Мы с матерью очень близки. Она просто отказывается вернуться в Йоркшир из-за воспоминаний о моей сестре, что вполне понятно. Кроме того, она росла в Лондоне. Водоворот светской жизни и старые друзья отвлекают ее от скорби.
Поскольку на этот раз он упомянул о сестре, не приходя в ярость, Брук осторожно произнесла:
– Но из-за этого вы разлучены. Она знает, что вы были ранены?
– Знает, что я дрался на дуэли и по какой причине, но я не хотел ее волновать. Кроме того, я обычно провожу с ней в Лондоне полгода. Там у нас городской дом и еще один в Скарборо, на побережье. Сюда мы приезжаем спрятаться.
Спрятаться? От чего?
– Невозможно прятаться, когда вы в доме, куда может войти всякий.
– Вы не представляете размеров Йоркшира. Мы здесь что-то вроде иголки в стоге сена.
– В таком случае вам, вероятно, не стоило строить дорогу, которая ведет прямо к вашей двери.
– Вовсе нет. Дорога изгибается.
Брук рассмеялась. Просто не выдержала. Слишком хорошо знала, что он не хотел шутить и именно поэтому теперь так грозно на нее смотрит. Ему ее смех не понравился. Но ей все равно. В этот момент она решила, пока находится тут, быть собой, во всяком случае, пока он не запугивает ее своими оскаленными зубами и грозным видом. Хотя, возможно, следовало спросить, не будет ли он возражать.
Поэтому Брук как можно беспечнее произнесла:
– Мне никогда не представлялось возможности быть собой. Ни с кем, кроме Фриды. Я пыталась объяснить это раньше, прежде чем вы стали мне досаждать. Но кажется вполне естественным, что с вами я могу быть собой, поскольку скоро вы станете моим мужем. Не согласны?
