— Зная, что ты уехал во Францию, он просил передать тебе, если я встречусь с тобою, что он считает это дело законченным и никаких претензий к тебе не имеет.
Это еще больше взволновало Гарнера. Сейчас он был совсем не страшным. Он сел за письменный стол, склонив голову на руки. Вся его фигура выражала безысходность и усталость.
Он прекрасно понимал, что известие, принесенное Кэт, пришло слишком поздно. Назад, в мир, в общество, все пути были отрезаны. Ему оставалось либо пустить себе пулю в лоб, либо продолжать начатое дело.
Он медленно приподнял голову и ответил Кэт:
— Теперь уже поздно возвращаться, Кэт. У меня только один путь с моими ребятами. Даже если бы я и ушел, Боннот не простил бы мне измены, и мои же друзья подстрелили бы меня, как птичку. Поэтому не будем об этом говорить. Если ты хочешь, то можешь остаться здесь. Но только решай сейчас. Если ты скажешь «да», то возврата назад не будет.
Кэт посмотрела на Гарнера и слегка задумалась. Она решала, как быть. Гарнер был дорог ей. Детство, проведенное вместе, и позже любовь, которая соединила их надолго. Ей хотелось быть с ним. Но она хотела жить настоящей жизнью, пользуясь, как все люди, правом развлекаться и находиться в обществе. Она понимала, что если она скажет «да», все пути к людям будут отрезаны. Она будет, словно птичка в золоченой клетке, у нее будет всего много, но она всегда будет одна.
Гарнер молчал, ожидая ответа Кэт. Он не торопил ее и не подсказывал ей ответ. Ему хотелось, чтобы она решила за себя. И он ничем не высказывал своего искреннего желания услышать короткое «да».
— Я не тороплю тебя с ответом, Кэт, ты можешь подумать до вечера. У нас есть еще время.
Вслед за этим Гарнер взял колокольчик и позвонил. Вошел мулат, впустивший их в дом. Гарнер отдал распоряжение:
— Накройте на стол.
— Где прикажет хозяин накрыть? — спросил мулат.
Гарнер на минуту задумался и потом ответил:
— Принесите сюда.
Мулат бесшумно вышел, тихо прикрыв за собою дверь. Гарнер и Кэт опять остались вдвоем.
Гарнеру хотелось многое рассказать Кэт, поделиться с нею, излить свою душу, но он молчал, связанный неполученным ответом. Кэт это чувствовала и поэтому была не совсем спокойна. Она не знала, как быть. Ее чувства к Гарнеру подсказывали «да», ее желание быть всегда на глазах у людей, чтобы поражать своею красотой, толкали ее сказать «нет».
Так сидели они молча в ожидании заказанного Гарнером обеда. К обеду было подано красное вино. Гарнер наполнил бокалы и предложил Кэт выпить. Та с удовольствием взяла хрусталь в руки и, словно ища спасительного ответа в вине, залпом выпила весь бокал.
