– RIE, – мертвенным голосом прочитал он. – Покойся во зле.
По спальне словно пролетел ледяной порыв ветра, Шарлотта даже поспешила закрыть окно. Однако телу было по-прежнему зябко. Странно.
– Где вы это нашли? – Гийом ткнул пальцем в аббревиатуру.
– Прочитала на раме зеркала в вашем кабинете, – потупившись, ощущая, как стремительно краснеют щеки, пробормотала девушка.
Она боялась поднять глаза на господина Боша, ожидая встретиться с перекошенным яростью лицом. Однако минута утекала за минутой, а Гийом все еще не выставил ее вон.
– У вас отличная память, мадемуазель, – голос мужчины скрежетал как несмазанная пружина, – ведь я почти сразу вас выгнал. Тогда вы так же должны помнить о тьме, которая всегда вокруг меня. Будьте осторожны!
– О чем вы, месье?
Шарлотта нашла в себе силы взглянуть на него. Гийом Бош словно постарел на десяток лет, уголки губ опустились, а подбородок заострился почти до равнобедренного треугольника. Сейчас хозяин больше напоминал мертвеца, чем живого человека. Или человека, который заранее себя похоронил. Девушка прижала руки к груди. Сердце болезненно отозвалось на чужие неведомые страдания.
– Что бы это ни было, месье, вы не должны так с собой поступать, – Шарлотта попыталась утешить Гийома и, вновь опустившись в кресло, в порыве чувств стиснула его ладонь. – Вы вынесли себе слишком жестокий приговор.
– Вы не знаете обстоятельств и уже считаете его жестоким? – Кривая горькая усмешка тронула губы Гийома.
Спохватившись, девушка выпустила его ладонь и села, как приличествовало экономке: прямо, сложив руки на коленях. Непозволительно подаваться вперед, наклоняться к хозяину и тем более трогать его. Но Шарлотте стало так жаль господина Боша! Она видела, он по неведомой причине терзал себя, считал дурным человеком, хотя все его поступки свидетельствовали об обратном.
– Вы добрая женщина, слишком добрая.
Гийом попытался улыбнуться. Так напугавшее экономку лицо обретало привычные черты, и вскоре ничего не напоминало о жуткой метаморфозе.
– Мне не следовало вас пугать, – уже спокойным, привычным голосом продолжил господин Бош. – А вам пугаться меня. Я не увольняю за участливые прикосновения, наоборот, рад нанять экономку, которую волновали бы не только деньги и сплетни. Надпись на зеркале – матушкина шутка. Она обожала мистические романы, буквально бредила потусторонним миром и верила, что таким образом задобрит духов.
Шарлотта не поверила ни единому слову. Вряд ли господин Бош стал прятать и столь ревностно оберегать от посторонних взглядов обычное зеркало, пусть даже дань нелепому увлечению.
