Путин, прости их! | страница 47
Я не говорю ей это, но смотрю почти с восхищением, с какой легкостью и каким мастерством она ведет машину по автомагистрали. Мои мысли заняты рассуждением, что мужчина должен бы избегать женитьбы на такой женщине, как Наташа. Сделать ее беременной в первый раз, это понятно, но обрюхать во второй раз – это, по моему, можно объяснить только состоянием колоссального похмелья, на которые способны только украинцы и русские.
За окном мелькает трогательная красота природы. Я засыпаю. В разгар дремы мне приходят в голову почти поэтические мысли: Россия – это моя жена, Украина – это моя любовница; Россия – мать моих детей, Украина – это мой смех и плач, вечно прохладное весеннее солнце, и горилка до последней капли. Между украинской землей и еще восточнее, российской землей, нет естественной границы. Пейзаж все тот же: степи, зеленое море, куда впадают прекрасные реки.
В дреме, которая переходит в крепкий сон, я вижу странные картинки, начинается все с того, что я вижу своих старых одноклассников, которые мрачно смотрят на меня. Так и есть… И что, господа? Меня не убудет от недостатка вашего уважения. Вдруг я вижу себя в поезде, без национальной принадлежности (российские и украинские поезда похожи). Но при этом я словно пересекаю границу, считаю часы и минуты, отделяющие меня от объятий любимой женщины. А когда наконец увидел ее, то хватаю на руки, стиснув так, что слышу треск ее нежных конечностей, и когда на место безумия заступает ясность ума, я кладу возлюбленную на землю, чтобы понять, не сделал ли ей слишком больно. «Ничего, я счастлива снова видеть тебя «, – говорит она с улыбкой, глядя из-под венка из цветов.
В мой сон врывается Фэрнандо, мы – школьные друзья, нам по пятнадцать лет (сейчас он адвокат). «Позор тебе!» – говорит мне Фэрнандо.
Я просыпаюсь и понимаю, что должен проверить, действительно ли я бодрствую, это тот момент, когда ночные образы исчезают и заменяются изображениями реальной жизни. Автострада – длинная черная полоса, которая разрезает то, что кажется огромной плоскостью невероятно зеленого цвета, который вскоре станет желтым, ярко желтым, столь наивным, как подсолнухи на детских рисунках.
Город Льва демонстрирует все его величие, начиная с дальних подъездов к нему, где расположились крестьянские домики, сначала редкие, затем более плотно расставленные, и, наконец, сливающиеся в деревни, с сильной поступью гусей во дворах под яблонями, которые уже расцвели.