Выяснив всё это, я снимаю квартиру. Слишком там опасно, Жанне придётся остаться и ждать меня.
— Если я не вернусь в течении месяца, то уходи.
Грустно улыбаясь, Жанна отвечает:
— Не всё так просто, Игорь. Главное, ты не забудь вернуться, даже если окажешься в реальности.
Про реальность я совсем забыл. Помнил, что надо дойти, разобраться с Админом. А вот зачем и для чего. Да и хочу ли я вернуться? Может я там уже издох и воняю, может в коме, а может меня там уже нет. Ничего не известно и не понятно. И не важно теперь, сплю я, или это всё на самом деле — правдоподобные ощущения складываются в жизнь. Настоящую ли? Если ощущения похожи на настоящие, а мир — нет? Хотя, я его давно уже считаю настоящим.
Здесь я после гибели возрождаюсь. Но как бы выглядел бессмертный в нашем реальном мире? Какой-то закон мира бы нарушался, пусть малозаметным образом. Например, герой переселялся бы в другое тело. Вроде и чудо, и сложно его осязать. А тут, где каждый может загрузить сохранение, если успеет, просто другой язык, иная терминология чуда.
— Я буду искать способ, — говорю я после долгого молчания. — Даже если я всё же окажусь в реальности, если этот мир откажется от меня, я буду искать.
— Верю, — шепчет Жанна. — Поэтому я просто буду ждать.
Перед границей локации мы разбиваем временный лагерь. Белые палатки среди талого снега, бородатый лекарь из местных, припасы. Это всё на случай, если первый штурм не удастся — перевести дух и отправиться снова.
Забор локации здесь из обледенелых почерневших досок, за ним тёмная стена воющей серой мглы. Только всё тот же неизменный иссохший охранник в синей форме и фуражке. Бросив на нас взгляд, он распахивает ворота и шепчет прощание.
Нас поглощает беспрестанная ночная буря: ледяная смесь из лезвий снега и воздуха запорашивает очки, набивается под одежду, сечёт оголённую кожу. В маленьком нашем отряде, связанном единой верёвкой, всего три человека. Я иду первым, мерно шаг за шагом вбиваю ботинки в невидимый наст. Света от фонариков хватает лишь посветить на компас, но если вытянуть руку, то пальцев уже не видно в мельтешащем снегу.
Проходят сутки или больше. На очередном привале, я останавливаюсь, подождать двух других. Дольше обычного не видно фонарика, наконец, из темноты припорошенный снегом появляется Борис — он шёл замыкающим. Значит, средний трусливо загрузился где-то в тёплом месте.
Вдвоём поставить палатку сложно, ветер рвёт её из рук и, наконец, уносит прочь. Мы накрываемся куском ткани и прижавшись друг к другу перекусываем — в инвентаре есть ещё одна палатка, но ставить её нет ни сил ни желания.
